Такое с ним случалось пока нечасто, однако случалось, и этого невозможно было не замечать.
– Тут ситуация с Эми, – сказал он. – Она сегодня не такая, как обычно. Она вся распухшая и дрожит. Как будто больная. Может, это у неё fucking вирус?
– Где она сейчас?
– Здесь, у меня. Я дал ей две таблетки тайленола, как она попросила. Я думаю, нужно вызвать "скорую". Но она не хочет ехать в госпиталь.
– Ничего не делай. Жди меня, я сейчас приеду.
Вскоре я уже мчался по шоссе вдоль Гудзона. Превышая дозволенную скорость, нёсся под 70 миль в час, обгоняя машины.
"Какого чёрта я еду её спасать? Почему меня вообще это должно волновать? Она ведь ждёт своего уголовника из тюрьмы", – говорил я себе.
Но в душе, конечно, я был рад, что сейчас наконец увижу её, потому что ужасно по ней соскучился.
– Где она? – спросил я у отца, открывшего мне дверь своей квартиры.
– Здесь, в гостиной. Хорошо, что ты приехал. Её не было четыре дня, а сегодня пришла. Посмотри, в каком она состоянии, – лепетал отец, семеня за мной следом.
Эми лежала на диване, поджав ноги к животу, а руки прижав к груди. Смотрела перед собой широко раскрытыми глазами. С уголка её полураскрытого рта стекала тягучая слюна. Она вся дрожала. Её серые шерстяные штаны были в каких-то пятнах. Перед кроватью на полу валялись её грязные кроссовки.
– Не пойму, что с ней. Утром она пришла, ещё была более-менее, сказала, что у неё болит голова. Но через пару часов стала совсем никакой, – сказал отец, подойдя к ней. – Я вижу, что тебе лучше не становится, только хуже. Мы должны вызвать "скорую".
– Я не хочу ехать ни в какой госпиталь. Мне скоро станет лучше, и я пойду домой.
– Что у тебя болит? – спросил я, сделав шаг к ней, хотя уже отлично знал, что с ней и почему она в таком состоянии.
– Живот. И тяжело дышать. Меня всю трясёт, и голова раскалывается, – ответила она, даже не глядя на меня. – Мне так плохо, что, кажется, сейчас умру. Так плохо мне ещё никогда не было. Я вижу какой-то странный свет, какие-то белые пятна вдали. Я боюсь, мне страшно...
– Принеси воды, скорее, – велел я отцу.
Из кармана джинсов я достал две пластинки с красными продолговатыми таблетками, которые я взял из отделения "скорой". Отделив ногтем в уголке фольгу, сорвал покрытие и положил две таблетки себе на ладонь.
– На, бери, – я помог Эми приподняться, чтобы она приняла таблетки, отец дал ей чашку с водой, чтобы она запила.
– Что это за таблетки? – спросила она.
– Не переживай. Бери, и всё, – я поддерживал её сзади за шею, слегка наклонившись к ней. Мне в нос ударил резкий отвратительный запах, какой обычно исходит от алкоголиков.
Я чувствовал, что моё сердце сейчас разорвётся от чувства вины – ведь Эми пила из-за меня, после той дурацкой сцены ревности, которую я ей недавно устроил! "Да, конечно. После нашей последней размолвки, когда я ушёл, хлопнув дверью, она пила четыре дня подряд".
– Сейчас тебе станет лучше. Потерпи, – сказал я, бережно укладывая её на спину. – В госпиталях сейчас полно ковидных, не думаю, что для нас это лучший вариант. Мы справимся сами. План такой: я принесу из госпиталя ещё таблетки на неделю. Мой пропуск позволяет мне открывать двери в комнате, где хранятся лекарства.
Она слабо улыбнулась.
– Ты для меня будешь воровать таблетки из госпиталя. Смотри, будь осторожен, чтобы и тебя не лишили прав медработника так же, как меня когда-то.
– Не переживай. Дэд, она останется у тебя до вечера. А я поеду сейчас на работу, я отпросился на час. После работы вернусь с таблетками, и мы решим, что делать дальше, окей? – сказал я ему, причём приказным тоном. Мысленно отметил, что теперь я разговариваю с отцом точно так же, как он когда-то со мной, вернее, не разговариваю, а отдаю ему распоряжения. Как быстро, однако, поменялись наши роли в жизни!
– Ты хочешь подняться? – спросил я Эми, видя, что она села на кровать, свесив ноги.
– Да, мне надо в туалет, – она встала.
– Ей холодно. Нужно закрыть окно. И достань из кладовки ещё один плед для неё, – велел я отцу, посмотрев на часы. – Всё, я побежал. Скоро вернусь.
Она кивнула. Неожиданно потянула руки ко мне.
– Бенжи! А-а-а!!! – издав вопль, вдруг рухнула на пол.
Несколько мгновений она стояла на коленях передо мной, и я не мог понять, что с ней. У меня даже мелькнула глупая мысль, что Эми сейчас разыгрывает передо мной глупую сцену покаяния. Но ещё через несколько секунд, когда она на полу перевернулась на спину, я понял, в чём дело. Эпилептический удар! У неё в спазмах тряслись руки и ноги, всё её тело перекрутилось, будто бы кто-то его истязал изнутри, выламывая ей все суставы. Её лицо исказилось, изо рта выступила белая пена.
– Хр-хр-хр... – хрипела Эми.
Я упал перед ней на колени. Я знал, что в случае эпилептического удара без специальных лекарств я бессилен.
– Дорогая, родная. Нет, нет, – шептал я, ползая перед ней на коленях и не сводя глаз с её перекошенного судорогой лица. – Я больше никогда, никогда тебя не обижу, клянусь всеми святыми, клянусь.
***
Мы ехали в машине, по тому же шоссе, но теперь уже в обратном направлении, в сторону моего госпиталя. Мы ехали в машине отца, которая была побольше и повместительней моей. Отец сидел за рулём, а я с Эми – на заднем сиденье. Она лежала на сиденье, её голова была на моих коленях, ноги, чуть согнутые в коленях, упирались в дверцу машины. Она уже немного пришла в себя: полуоткрытыми мутными глазами смотрела на меня.– Знаешь, перед тем как я потеряла сознание, я видела что-то странное и страшное: огненную колесницу с пророками и ангелами. У меня было такое состояние, будто на меня снизошло вдохновение, но такое сильное, что я была не в силах это вынести.
Мы подъехали ко входу приёмного отделения. Отец остановил машину и, выйдя, открыл заднюю дверцу. Я помог Эми выйти и, взяв её под руку, повёл внутрь здания.
Мы медленно приближались с Эми к окошку регистрации.
Неожиданно она вызволила свою руку.
– Я туда не пойду.
– Почему? – спросил я, остановившись.
– Потому что эта запись попадёт в электронную систему, это станет известно в Комиссии штата по делам медсестёр, и тогда мне вообще никогда не восстановят право работать по специальности.
– Никто ничего не узнает, а узнают – и чёрт с ним! Извини меня, но ты не медсестра, а идиотка, если сейчас думаешь о такой ерунде. У тебя ведь в любую минуту может случиться ещё один удар, ещё худший, чем первый. Он может стать смертельным.
– Ты прав, я это знаю... Вот так. Ты уже видел, в какой крысиной норе я живу. Сейчас ты меня увидишь в "зоне для дебилов" в жёлтом халате. Боже, я, наверное, умру от стыда.
Я будто бы онемел и от этого её признания, от тона, каким она его произнесла, и от её беззащитно-трогательного вида. Не говоря ни слова, я подхватил Эми на руки.
За высокой стеклянной перегородкой регистратуры сидела молодая секретарша по имени Джессика. С раскрытым от удивления ртом Джессика наблюдала всю эту "романтическую сцену". Я кивнул Джессике, и она, понимающе кивнув в ответ, нажала специальную кнопку. Передо мной тут же открылись широкие автоматические двери в отделение, и я бережно, как драгоценный сосуд, понёс Эми туда.
***
– Я стал совершенно слепым, не вижу очевидного. Я почему-то подумал, что у неё ковид, будь он проклят. Потом мне пришло в голову, что, может, она беременна, чем чёрт не шутит, – сокрушался отец, когда уже поздно вечером мы возвращались в его машине домой. – Оказывается, она просто набухалась. А-ах!– Не переживай, дэд. Ты всё сделал правильно, – утешил я его. – Главное, что всё благополучно обошлось. Она полежит в отделении день или два, чтобы мы были уверены, что с ней всё в порядке.
Перед моим мысленным взором возникла Эми – на кровати в отделении, на высокой мягкой подушке. С большим трудом мне удалось договориться, чтобы ей дали палату только для двух пациентов, как для "очень важных персон". Ведь все палаты сейчас переполнены. Перед тем как выйти из палаты, я снял маску и поцеловал её в губы. Кто знает, может, этим поцелуем я передал ей вирус. А может, сейчас получил вирус от неё? Никто не знает, кто уже заражён, а кто ещё нет.
– А ты молодец, сынок, стал настоящим профессионалом, – похвалил отец. – Я видел, как ты с ней сегодня обращался дома: раз-два-три, всё чётко, без паники. Отличная работа.
– Конечно, папа, я же имею неплохой личный опыт отношений с алкоголиками благодаря тебе. Ты, наверное, забыл, что когда-то пил как лошадь? Не знаю, как удалось твоей бывшей второй жене добиться, чтобы ты перестал пить.
– Да, это правда, я любил выпить. Но я никогда не допивался до такого состояния, как твоя Эми.
– О, да, конечно, боже упаси, – съязвил я.
Отец посмотрел на меня искоса, хмыкнул, но промолчал.
Часть четвёртая
Армагеддон приближается
Небо над городом затянулось тучами, мрак надвигался отовсюду и, казалось, вот-вот поглотит чудесный Нью-Йорк.Лично для меня одним из очевидных признаков, что затронуты какие-то глубинные основы нашей жизни, что сдвинулись тектонические пласты нашего бытия, стало появление в "скорой"... избитых бомжей. Да, именно так. В нашем отделении "скорой", разумеется, и до пандемии появлялись бомжи. Чаще всего они приходили сами, чтобы "отдохнуть" от тягот своего существования, поесть, поспать, немного протрезветь, а потом их выпроваживали, но чаще – они уходили сами. До следующего визита. Порой кто-то из них появлялся с синяками или окровавленным лицом, – обычно после падений, когда от выпитого алкоголя не держали ноги, или в результате глупых пьяных драк. Но по мере усиления эпидемии в наш госпиталь стали ежедневно привозить израненных, искалеченных бездомных. Их привозили машины "скорой", подобрав на улице по звонкам прохожих. У этих несчастных были зверски изуродованы лица, поломаны рёбра так, что им было трудно двигаться, даже говорить и дышать. Было очевидно, что их избивали не ради какой-то выгоды или пользы – что можно взять с бездомного? – а просто так. То есть новая фаза "Армагеддона" началась с вакханалии насилия.
Класть их в отделении теперь было некуда. У нас уже не было никакого разделения на "зоны" – поступавших пациентов укладывали куда придётся, где было свободное место: заразившиеся ковидом, старики с деменцией, люди в прединсультном состоянии, алкоголики в ломках, суицидные – все лежали рядом, один возле другого.