Станешь профессором. Дядя Алеша, помнишь, предрекал тебе большое будущее. И он не ошибся... – тетя Лена вздохнула. – Еще и свою личную жизнь устроил. Не то что наши балбесы. Друзья твои, видишь, все никак не женятся. Юрка встречается со своей пассией уже столько лет. Кстати, ты ее знаешь. Да, та самая "божественная Юлия". Что он нашел в ней божественного, понять не могу. Обычная баба. Водит его за нос, а он, дурак, ей верит.
– Надо же, – удивился Влад.
Поразительно: юношеское увлечение Юрки, тот странный роман девятнадцатилетнего слесаря, несостоявшегося рок-музыканта и двадцатидвухлетней студентки пединститута не завершился в день суда, когда Юрку увезли на долгие годы.
– Мама, ладно тебе. Я же сказал: в следующем году мы поженимся. Она вернется из Чехии, где должна окончательно оформить развод со своим бывшим мужем и разобраться с делами по бизнесу. И все будет – ляля.
– Ляля, ляля. Уже пятый год слышу про "лялю", а не вижу ее, – ответила тетя Лена каламбуром. – Ты бы хоть с практической стороны подумал: пока я еще в силах, то помогла бы вам ребенка поднять. Понимаешь? Но я не сомневаюсь, что твоя чертова Юлька не хочет иметь второго ребенка, ей достаточно одного, от первого брака. И замуж за тебя тоже не пойдет.
– Сашенька поэтому тоже не женится, – подхватила тетя Надя. – Он же, как малое дитя, своей головы не имеет, смотрит, что делает Юрка, и все повторяет за ним. А если бы Юрчик женился, то и Сашок мой тоже нашел бы себе какую кралю. Может, ты, Владя, убедишь их. Они же нас с Леной – старых и дурных – не слухают. Так, может, послухают тебя.
– А как умер дядя Витя? – спросил ее Влад.
– От чего умер? От болячек. А все болячки – от водки. Ты же помнишь, как Виктор пил. И курил одну за другой. Вот и погубил себя. Ты говоришь, что твой батька в Америке и курить бросил, и не пьет. А у нас здесь по-старому – гробят себя проклятой водкой, как бешеные.
Возникла недолгая пауза. Как будто бы многое было выговорено из первых впечатлений, из расспросов о том, кто как теперь живет. Поделились новостями после разлуки. И теперь, когда впечатления улеглись, казалось, что жизнь вернулась в свое русло и потечет по-прежнему, как двадцать лет назад...
Во всяком случае Владу многое стало понятно в жизни бывших друзей. Вот, живут оба – в том же доме, что в том же дворе. Юрка, правда, приобрел себе еще однокомнатную квартиру в доме неподалеку. Перебирается туда, когда из Чехии приезжает Юляша, а когда остается один – возвращается к матери.
Никаких звезд с неба уже не хватают, о мировых сценах больше никто не грезит. Но, слава Богу, не стали уркачами. А могли.
Они владеют небольшой кафешкой на пятьдесят посетителей. В деньгах не нуждаются, хотя по своим доходам, похоже, дотягивают лишь до нижней черты среднего класса, если так определить их социально-экономический статус. В том своем кафе исполняют музыку. Но говорить об этом почему-то не хотят.
– Обычная забегаловка, где разливают винчик и подают закусон. А мы с Сашком иногда пробуем там лабать рок-классику. Ничего особенного, – ответил Юрка, и тень пробежала по его лицу.
– Да забирают у них их рок-кафе! Новая власть пришла и все гребет под себя, – едва ли не выкрикнула тетя Лена, словно нарушив правило не входить в запретную зону молчания вокруг этой темы.
– Как забирают? А я уже приготовился сходить и туда тоже. Надеялся послушать концерт, – Влад глотнул кофе и оглядел всех за столом.
Лица их стали кислыми. Сашка как-то ссутулился, его тонкий, длинный нос будто вытянулся еще больше, а глаза превратились в две узенькие щелочки.
– То ж я говорю: дайте взятку. Гроши, долляры надо дать им, у райсовете, – сказала мудрая тетя Надя. – Нет таких людей у любой власти, кто не берет хабаря в лапу.
– Мама, я же тебе тысячу раз говорил, что уже давали им! – возмутился Сашка. – Они бабки взяли, но потом сказали, что этого мало. А таких денег, сколько они запросили, у нас нет.
Юрка хмуро вздохнул, посмотрел исподлобья на свою пустую рюмку. Снова взял бутылку коньяка.
– Сына, может, хватить пить? – спросила тетя Лена.
Он налил себе в рюмку и залпом осушил ее.
– На этих скотов у власти нет никакой управы. Бандюки с депутатскими значками – вот кто они! Ничего, мы до них еще доберемся. Я сам Яныка в зону отволоку, там ему место… Ладно, зачем тебе наши проблемы? Ты ведь не для этого к нам пришел.
– Юра, а знаешь что? – спросил вдруг Матвей – нараспев, с сильным английским акцентом.
Матвей стоял возле аквариума, где некоторое время наблюдал за рыбками. Непонятно, что он услышал, что понял в том разговоре взрослых. Но сердце его расслышало верно, что у папиных друзей, которые судя по всему не такие уж злые, а даже очень несчастные, случилось что-то нехорошее.
Еще Матвею сейчас было приятно видеть папу в этом кругу. Он давно не видел его таким: спокойным, задумчивым и в то же время таким свободным, готовым к любым, самым невероятным, поступкам. В обычные дни дома, в Чикаго, папа всегда какой-то измученный, уставший, часто раздраженный. Сидит за своим рабочим столом, читает, делает пометки в книгах, работает на компьютере. Такой разве прыгнет с крыши, разве пойдет охотиться на диких кабанов?
А вот сейчас, рядом с дядей Юрой и дядей Сашей, папа словно помолодел. Часто смеется, хлопает друзей по плечам, а они его.
– А давайте мы сейчас полезем на крышу, – продолжал Матвей, обращаясь то к Юрке, то к Сашке. – Или пойдем строить плот. Папа мне все рассказывал о вашем детстве.
Не сводя улыбчивых глаз с Юрки, который, надо признаться, ему нравился все больше, Матвей вышел на середину комнаты. Подтянул повыше джинсы, ввиду его исключительной худобы постоянно сползавшие. Поднял руки со сжатыми кулачками:
– А еще я знаю, как дядя Алеша с тобой дрался.
Все в комнате умолкли, устремив глаза на ребенка.
Матвей нанес несколько ударов воображаемому противнику:
– Ух ты, дундукович! Ах ты, шакальмасов!
Все засмеялись. Юрка, минуту назад хмурый и мрачный, широко улыбнулся. Поднялся со стула. Закатал рукава рубашки, обнажив жилистые руки:
– Ну, паря, сейчас я с тобой разберусь!
Вышел на середину комнаты и с поднятыми руками встал напротив Матвея:
– Давай, нападай!..
ххх
– Никаких тайн нет. У нас с Сашком была кафешка – в двух остановках от дома, на Демиевке. Там наливали водяру и вино, подавали закуски. Потом мы купили электрогитару и клавишник, решили вспомнить детство золотое. "Иди сквозь буран. Лети сквозь туман..." Помнишь ведь, помнишь? И молодому поколению – пацанам из района – тоже иногда давали там потренькать, – рассказывал Юрка, когда они, выйдя из такси, вошли в ворота старого Берковецкого кладбища.
– Контракт наш истекает через три года. Но место, где стоит наше кафе, стало очень выгодным из-за открытой неподалеку станции метро. А в райсовете с приходом падлюки Яныка поменялась власть. Мы-то прежних чиновников подкармливали, отстегивали им бабулины, и они нас не трогали. Прежние довольствовались обычными взятками. Но пришли новые, донецкие, – голодные, как шакалы.
– А я думал, что вы из-за политики страдаете. Спели, может, чего против Яныка?
– Если бы из-за политики, было бы не так обидно.