Оторвать, как от ветки, Плод души расписной И открыть, если нужно, Клапан сил запасной.
В том, что сборник поэтических признаний художнику Давиду Беккеру появляется в серии "Золотые Мастера Одессы", тоже видится своя логика и своя высшая справедливость. Ведь когда Елена Ананьева — руководитель известной в Европе галереи "Вернисаж" — еще только задумывала эту серию, программный сборник ее "Мой вернисаж" (1999) появился в талантливом графическом воплощении именно этого художника.
Сборник имел несомненный успех, серия сразу же приобрела известность и популярность, а к творцу ее потянулись — с творческими и деловыми предложениями — многие одесские живописцы. Еще более укрепилась репутация "поэтического искусствоведа" Елены после появлення ее второго сборника — "Одесский Монмартр Василия Поникарова" (1999). А затем творческое содружество двух творцов: известного, европейской славы графика и поэтически воспринимающего его работы и саму творческую судьбу искусствоведа — приобрело свое оригинальное образно-стилистическое выражение в виде сборника "Карнавалы судьбы", увидевшего свет в 2005 году.
Этот сборник уже нашел своих почитателей в широком кругу людей от искусства, и хочется верить, что в недалеком будущем мы сможем увидеть все три сборника под одной обложкой, что позволило бы читателям получить более полное и четкое представление и о цикле "Золотые Мастера Одессы", и о самих мастерах, а следовательно, о творчестве и подвижнической деятельности страстного пропагандиста плеяды одесских художников Елены Ананьевой — явлении интересном и самобытном.
3
Литературоведам хорошо известно, что существуют поэты, чьи произведения полнее всего познаются только тогда, когда есть возможность сопоставить, спроектировать их творческие литературные декларации на документальный экран их собственной жизни. Так вот, вся личная и творческая жизнь поэтессы Елены Ананьевой как раз и является примером такого мужественного сочетания черт характера самой поэтессы и многих ее героинь, надежды, творческие порывы и страдания которых прошли через благородную женскую душу их творца.
И не случайно авторское предисловие к поэме "Богиня по имени Лето" Елена Ананьева начинает в виде диалога с читателем. "Давайте, — провокационно предлагает она, — поставим вместо известных имен божеств в мифах обычные имена людей. Наших с вами знакомых. Узнаете? Обычная картина..."
Поэтесса права, в основу всех мифов древности положено все то величественное и низменное, что некогда сопровождало обожествленных людей и очеловеченых богов древности. Но разве тысячелетия, разделяющие наши поколения и поколения героев Софокла и Эврипида, что-либо изменили в сущности человеческих добродетелей и человеческих пороков?
Иное дело, что слегка изменился антураж наших грехов и благодеяний, изменилось восприятие мира... И все же поэтесса убелщена, что "главной движущей силой человечества по-прежнему остаются сила духа, сила любви и сила материнства". Понятно, что этот ряд можно продолжить и конкретизировать, скажем, "силой" зависти, ненависти, самопожертвования... Но вотв чем дело: какими бы богами или сколь божественными мы бы себя ни ощущали, настает время и, подобно Зевсу из поэмы Ананьевой "Богиня по имени Лето", мы спускаемся в поисках своей любви на грешную землю, чтобы встретить на ней свою Лето — "светлой ночи богиню".
Ну а дальше... Дальше все, как обычно: ночь любви была очень короткой, но все же она была; еще более короткими были дни любви, но они все же были! А ведь любовь тем и ценна, что быстротечна, и всякий кто хоть на одну ночь познал ее, всю оставшуюся жизнь должен считать себя неизлечимо счастливым.
А тем временем эта рок-поэма, как и некоторые другие произведения поэтессы, уже ждет своего режиссерского видения и своего сценического воплощения и, будем надеяться, в конце концов дождется.
Как вы уже заметили, в своей статье я умышленно не касался техники стихосложения, ритма и рифмы отдельных ее стихотворений. Впрочем, и так очевидно, что они вольные, не зацикленные, не закованные в литературоведческие каноны и постулаты. Кому-то подобная раскованность нравится, кому-то не очень...
Но каждый, кто внимательно и вдумчиво прочтет ее произведения, в конечном итоге согласится, что воспринимать все написанное Еленой Ананьевой следует с той же чувственно-вселенской сочувственностью, с каковой оно создавалось самой поэтессой.
ПОЭЗИЯ ХОЛСТА и кисти
Елена Ананьева принадлежит к тому миру искусства, который, зарождаясь на грани поэзии и живописи, сотворяет особую атмосферу духовной возвышенности, завлекая на райские луга свои всех, кто еще верит в святость творчества и самодостаточную непогрешимость Творца; атмосферу вечного праздника, сродни тому, что неуемно царит, кого-то вознося, а кого-то душевно разоряя и низвергая, на Великой Мекке Нераскаявшихся — Монмартре.
Вот уже почти два десятилетия искусствовед Елена Ананьева, подобно вещей фее кисти и мольберта, является неизменным организатором многих художественных выставок и презентаций, устраиваемых не только в Одессе, но и далеко за ее пределами. Буквально одержимая идеей популяризации современной живописи, она сумела помочь многим и многим молодым, талантливым художникам обрести своего ценителя, заставить заговорить о себе прессу, войти в круг истинных, отмеченных печатью неповторимости профессионалов.
Достаточно вспомнить в этой связи организованную Еленой Ананьевой, её галереей "Вернисаж" и фондом культуры выставку произведений одесских художников в Москве в июле-августе 1991, за что получено было благодарственное письмо от академика Дмитрия Лихачева; выставку на борту теплохода "Дмитрий Шостакович" и в культурном центре в Иерусалиме летом 1995; участие в акции "Художники и музыканты России — Украины" в Германии (Мюнхен), а также в Днях Украины в Мексике; а еще коллективные и персональные выставки Николая Вылкуна, Ольги Котляровой, Виктора Чернова, Ларисы Маткове кой, Давида Беккера...
Получив диплом филолога в Одесском госуниверситете им. Мечникова, Елена Ананьева (Стахова-Калугина) предалась занятиям в студии актера при Одесской киностудии (в которой занималась параллельно с университетом) и, учитывая ее данные, вполне могла бы стать прекрасной актрисой, что, собственно, ей и пророчили.
Возможно, она, в самом деле, стала бы ею, если бы не увлеклась журналистикой, причем всерьез и надолго. В течение многих лет ее проблемные искусствоведческие статьи и рецензии регулярно появлялись на страницах областной газеты "Комсомольська іскра" и городской "Вечерней Одессы", в штатах которых она работала; во многих других местных, республиканских и центральных изданиях той поры. Тогда же, в начале восьмидесятых, были опубликованы ее очерки в книге "Высота" (изд. "Маяк", Одесса), а также первые поэзии Елены Ананьевой.
Каждый, кто когда-либо присутствовал на вернисажах с ее участием, непременно обращал внимание на то, сколь умело, с выдумкой, со знанием теории искусства, артистизмом и известной долей юмора, представляет Елена и именитых, и пока еще совсем безвестных художников, для которых выставка их произведений превращалась в настоящее святилище надежды и веры в собственный талант, собственное предназначение. А еще... каждый вернисаж Елена наполняла не только небольшим искусствоведческим введением в творчество авторов выставки, но и... чтением собственных стихов, в большинстве своем навеянных мотивами произведений любимых художников.
При этом всякий раз поэтесса стремилась проникнуть в таинство замысла творца; используя сугубо литературные приемы, помочь читателю взглянуть на окружающую реальность его, художника, глазами; освятить его мировосприятие...
Опадают набрякшие яблоки
В перепуганную траву.
Отражает собор златоглавый Венчик розовый на снегу. И молиться не отмолиться, Не напиться святой воды, Только прошлое будет сниться Спасом праведным на крови...
Даже при первом, мимолетном, знакомстве со сборником поэзии Елены Ананьевой "Мой Вернисаж", становится ясно, что большинство опубликованных в нем произведений рассчитано на узкий круг друзей поэтессы, на тех, кто знаком с творчеством художников, оказавшихся то ли героями ее стихотворений, то ли адресатами посвящений, порой для которых и она становилась Музой.
И стоит ли удивляться, что восприятие многих из них представляется наиболее образным, полным и контрастным лишь в соединении с восприятием полотен того или иного мастера кисти, со знанием его стиля, творческой биографии, особенностей направления, течения, школы и сонма учителей, в поле притяжения которых он работает и которые его вдохновляют. Именно такими предстают перед нами поэзии Елены Ананьевой — "С цветомузыкой Чюрлениса", "Марк Шагал — поднебесия странник", "Когда бы жизнь гончарным кругом..." и многие другие.
Следует учитывать и еще одну особенность этого сборника: отдельные произведения его представляют собой вернисажные экспромты, своеобразные эпиграммы и поэтические шутки — со всеми присущими этим жанрам условностями — как бы воскресающие нынче уже основательно призабытые салонные традиции "стихотворений для семейного альбома" времен Пушкина и Баратынского.
А ведь такие произведения всегда имели своих читателей и почитателей — как и довольно обширный круг творцов — и кто сказал, что изданная небольшим тиражом, сугубо личностная поэзия Елены Ананьевой, с ее авангардными и постмодернистскими тенденциями, со стремлением к фрагментарной растерзан пости мира и ассоциативному, ирреалистическому восприятию художественных реалий — не может стать для многих чтящих творчество людей искусства своеобразным семейно-литературным альбомом? В котором каждый для себя, а кое-кто — и о себе, найдет что-то очень важное, эвристически неожиданное и возвышенное, что неминуемо зарождается из хиромантической поэтики холста и кисти[9].
ИСПОВЕДЬ ПЕРЕД ВЕЧНОСТЬЮ
Поэзия Инги Фотинато-Сарло является совершенно естественным отражением ее творческого мировосприятия, ее видения себя в этом мире и мира — в себе; высшей и совершенной формой познания реального бытия через фантазии самопознания.
Уже первым сборником своих стихов "Казкарія", увидевшим свет в 1996 году, Инга дебютировала убедительно и ярко.