Обязательно что-то не складывалось в отношениях с новой возлюбленной, и в конце концов они расставались.
В итоге, Стив поверил – над ним тяготеет злой рок. И решил: не надо больше искушать судьбу, не надо вступать ни в какие серьезные отношения с женщинами. Лучше оставаться одному.
На вопрос, почему он не женится, Стив теперь полушутя отвечает, что, "как порядочный человек, сначала должен выплатить долги за дом и машину". От предложений познакомить его с "классной девочкой" всегда отказывается.
2
Однажды в осеннем парке Стив встретил молодую женщину. Он кормил птиц. Но почему-то, против обыкновения, некоторые из лебедей, схватив кусочек-другой, отплывали от него в сторону. Стив повернул голову и увидел на берегу, в осоке, крохотную женщину в светлом плаще, с распущенными светлыми волосами. Она тоже бросала птицам крошки.
– Не знал, что у меня появился такой серьезный конкурент, – пошутил он, подойдя к женщине и складывая вчетверо уже пустой целлофановый пакет.
– А я вас тут видела в прошлый раз. Но вы были так заняты, что меня не заметили, – засмеялась она в ответ.
На вид ей – лет тридцать. Но определить наверняка ее возраст было трудно – в ее необычайно белом, с правильными чертами лице было нечто таинственное, ускользающее. Во взгляде темно-карих глаз странным образом соединялись и тревожная застенчивость, и дерзость, и доверчивость. Ощущение неопределенности возраста усиливала ее маленькая, исполненная удивительной грации фигура.
– Меня зовут Анна, – она протянула ему руку, и Стив накрыл ее своей ладонью, как лапой. – Я даю уроки балета в студии по соседству. После урока прихожу сюда. Здесь очень красивое место, напоминает мне Россию, – сказала она, и Стив понял, какой акцент звучит в ее английской речи. – А когда увидела здесь вас, то и вовсе перестала бояться ходить в эту глушь. Вы – такой большой, такой сильный, еще и полицейский, с пистолетом...
Она разломала в ладошке последний крекер и, размахнувшись, бросила в воду. И в одном ее движении – взмахе руки, когда Анна вся изогнулась, превратившись в существо, состоящее не из костей и мышц, а из ветра и воды, было столько грации, что Стив замер.
ххх
Они часто встречались у того озера. Анна стояла там же – в нише из осоки, а Стив на камнях. Приветствовали друг друга.
Когда весь хлеб и печенье были скормлены птицам, вместе возвращались обратно, в шум города. Порою путь преграждала толстая ветка, рухнувшая от старости или от ветра. Тогда Стив отодвигал ветку в сторону или приподнимал ее над головой женщины. Сделав грациозный книксен, она проходила вперед.
Анна закончила в Санкт-Петербурге балетную школу, потом танцевала в Мариинском театре. Быстро сделала карьеру от второй солистки до примы. Затем по контракту поехала в Японию и пять лет работала в токийском театре "Империал". Полгода назад очутилась в Нью-Йорке, где у нее тоже был контракт в театре "Метрополитен", но что-то сорвалось. Поэтому сейчас у нее получился как бы незапланированный творческий отпуск: она давала классы в какой-то балетной студии. Ее продюсер оказался либо бестолковым, либо непорядочным, и ей теперь приходится многие свои дела устраивать самой, попутно занимаясь поиском нового продюсера. Она рассказывала и про балетные спектакли.
В тонкостях балетного искусства Стив, конечно, разбирался не так хорошо, как Анна. Правда, в школе несколько раз под Рождество их всем классом водили на "Щелкунчика". Родители порой брали его с собой в театр во время сезонов Американского театра балета. Видел он и "Лебединое озеро", и "Жизель".
В "Лебедином озере", кстати, его всегда волновала заключительная сцена битвы Зигфрида с колдуном, когда принц выпускает в колдуна-коршуна стрелу. В оркестровой яме гремели барабаны, звенели литавры и визжали скрипки. От этой бешеной музыки, и мятущейся тени колдуна, и бури сердце Стивена всегда холодело и сжималось; он едва сдерживал желание выбежать на сцену и увести принца, чтобы он не погиб в этой схватке. А ночью, дома, лежа в кровати, Стив улыбался, вспоминая сцену, когда побежденный колдун упал в озеро, а принц спас прекрасного Лебедя. И Стив представлял себя в образе благородного принца.
Теперь, когда он шел рядом с Анной, слушая ее рассказы о создании балетов, об Анне Павловой, в честь которой она была названа и которая была ее божеством, Стив воскрешал в памяти те дни, когда был ребенком, когда сидел в партере театра, ожидая поднятия занавеса...
ххх
Людей Анна делила на две категории – добрых и недобрых, и часто жаловалась на свою наивность, которая всегда ей внушает, что человек лучше, чем он есть на самом деле.
– О, из-за своей наивности я столько натерпелась! – признавалась она, подхватив с земли длинную, тонкую ветку и проделывая ею ловкие движения, словно шпагой. Руки у нее, несмотря на грациозность, были достаточно сильными. – Меня и грабили несколько раз, и обманывали с контрактами, и писали обо мне в журналах и газетах всякую чушь, – привстав на цыпочки, она вдруг легонько коснулась кончиком ветки плеча Стива.
– Вы сейчас будто бы исполнили ритуал посвящения в рыцари, положив шпагу мне на плечо, – пошутил наблюдательный Стив, когда Анна отбросила ветку в сторону.
– Вы угадали, – серьезно ответила она.
ххх
Стив не сумел бы вразумительно ответить, зачем ему эта связь. Не раз хотел прекратить эти встречи. С женщинами его отношения ограничивались исключительно сексом. Он привык к жизни холостяка, находил в ней свои прелести. Он не балетоман. В Россию в ближайшее время не собирается. Зачем же ему встречаться с Анной, которая, сама того не ведая, растравливает его душу, будит в ней какую-то тоску?
Но каждый раз, давая себе обещания больше с ней не видеться, не мог дождаться ланча. Несся в бакалейный магазин, а потом с пакетом хлеба – к озеру.
И вот Анна пригласила его к себе.
Ее квартира состояла из трех огромных, как залы, комнат. В одной зале были собраны картины и антиквариат. Всего так много и в таком беспорядке, что создавалось впечатление склада. Другая комната была оборудована под зал для упражнений. Там стояло зеркало во всю стену, станок; на полу валялись циновки. Третья комната – спальня, но туда Анна войти ему не позволила.
Она заварила чай и, с его согласия, капнула в заварник несколько темных вязких капель из какой-то бутылочки. На поднос положила орехи и сухофрукты.
– Я ожидал, что вы будете меня угощать русской водкой с блинами. Или суши с саке, – пошутил Стив, садясь в кресло, скрипнувшее под тяжестью его крупного тела.
За окнами темнело. Они пили чай. Стив ел изюм с орехами, но предпочел бы сейчас хороший стейк.
Анна – в черных рейтузах, босиком, в белой навыпуск рубашке, рассказывала об Анне Павловой, которая сто лет назад первой из великих русских танцовщиц гастролировала в Америке, а потом со своей труппой отправилась в Японию.
– Не поверите, в Японии о тех ее гастролях помнят и поныне. Японцы умеют хранить традиции, у них ничего не пропадает. Они даже сохранили корону Лебедя, которую когда-то специально изготовили для Анны Павловой. В этой короне Павлова потом исполняла свою знаменитую партию "Умирающего Лебедя", – Анна вдруг умолкла, устремив на Стива пристальный взгляд своих чуточку раскосых глаз. Будто бы пыталась определить, какой степени доверия он заслуживает.
Стив слушал ее вполуха. Гастроли известной русской балерины сто лет назад – зачем ему их подробности? Но когда Анна, закончив рассказ о короне Лебедя, умолкла и в комнате возникла странная тишина, Стив наморщил лоб и пытливо посмотрел на нее. Он вдруг понял, что сможет рассказать этой женщине о своей тайне: о том, что верит в злой, тяготеющий над ним, рок и в колдовские чары. Она – эта чужая и далекая ему женщина – будет единственной на Земле, кто узнает его тайну.
– Сейчас я вам что-то покажу, – прошептала Анна и, словно змейка, сползла со стула.
Исчезла из комнаты и через миг уже стояла перед ним. На ее дрожащих ладонях лежала филигранной работы корона с белыми перьями. Золотая проволока была соединена концами в невидимых спайках, обруч был инкрустирован меленькими рубинами.
Стив хотел было взять корону, но Анна отпрянула.
– Не трогайте! Вы же ее сломаете! – воскликнула.