И те двинулись к Ивану.
Он попятился, но чьи-то крепкие руки с обеих сторон схватили его сзади под мышками. Это были двое полицейских, заранее вызванные из больничной охраны.
– Вы, любезный Иван Борисович, не заметите больших изменений в своей жизни. Мы с вами по-прежнему будем вести интересные беседы. С единственной только разницей, – не в моем кабинете, а в этой палате. Нам никто не помешает, Джим все равно будет спать еще сто лет.
Иван пытался вырваться, извивался, как уж. Стонал и хрипел, но полицейские крепко сжимали его руки. Санитары, подойдя вплотную, расстегнули его брюки, стянули их вниз и, подхватив Ивана, будто бревно, понесли его на кровать, застеленную свежим бельем.
– Судя по всему, коллега, литературная дурь из вашей головы еще не вышла. Ничего – полежите, попринимаете таблеточки и станете нормальным, – продолжала доктор Фролова, глядя, как в тощую ягодицу лежащего ничком Ивана медсестра Сандра вогнала иголку и стала медленно, с наслаждением, давить на поршень.
Санитары и полицейские тем временем держали его руки и ноги. Он все еще дергался, стонал и хрипел в подушку. Потом почувствовал, как страшный огонь начал растекаться по телу, обжигая внутренности. Этот адский огонь охватил его жилы и мышцы, в глазах поплыли огненные шары. Он хотел шевельнуть рукой или ногой, хотя бы пальцем! – но его тело будто не принадлежало ему.
Ему почудилось, что его завернули в мокрую холодную простыню, перед этим сняв с него рубашку и майку. Иван затрясся в жутком ознобе. Вокруг него начала сгущаться беспросветная тьма.
– Оставьте меня... прошу вас... – промолвил он тихо и впал в беспамятство.
ххх
Ночью он проснулся. Открыв глаза, увидел чью-то темную огромную фигуру возле своей кровати. Иван вздрогнул, вцепился в край простыни, накрывавшей его.
Сомнительный лунный свет едва проникал в закрытую палату.
– Ты кто? – тихо спросил Иван.
Незнакомец молчал.
Глаза Ивана постепенно привыкли к темноте, и он уже смутно различил черты лица, показавшегося ему знакомым. Лицо это улыбнулось.
– Джим, ты?
Вместо ответа гигант Джим приложил толстый указательный палец к губам Ивана, давая понять, чтобы тот молчал.
"Проснулся! Как же он смог поднять свои веки?" – мелькнуло в голове Ивана.
Джим тем временем подошел к окну, взялся за решетку. Принял стойку, дававшую ему максимальную опору, и дернул решетку на себя. Гх-р! – с громким треском вышли из дерева толстые винты и шурупы. Затем Джим поставил вырванную решетку у стены, раскрыл окно. Повернувшись к Ивану, жестом руки подозвал его:
– Доктор, вы свободны.
Иван поднялся. Подошел к окну. Все его члены болели, будто их долго держали в тисках. С трудом он взобрался на подоконник.
"Шестой этаж. Наверняка разобьюсь. Но лучше смерть. Да, лучше смерть, чем такая жизнь... Господи, спаси и сохрани..." Он перекрестился и, закрыв глаза, прыгнул.
В ушах его зазвенело. Он весь напрягся, приготовившись к тому, что сейчас ударится о землю, грудная клетка хрустнет, сломанные ребра вонзятся в легкие и
проткнут сердце...
Но вместо смертельного удара об асфальт, вдруг ощутил под собой нечто мягкое, подвижное, теплое. Будто бы нечто или некто подхватил его, предотвратив падение. Он открыл глаза. Стал ощупывать пальцами того, кто спас его и уносит куда-то по воздуху.
– Хи-хи-хи, не щекотись, – услышал он звонкий женский смех и понял, кто под ним.
– Мария! Ведьма! Жена писателя! Так вот зачем ты пришла в дурдом и так долго томилась в нем! А я, дурак, не понимал этого!
Оглянувшись, Иван увидел здание больницы, где в одном из открытых горящих окон толпились, отталкивая друг друга, доктор Фролова, медсестра Сандра, мистер Вильям и санитары. Все они что-то кричали, но ветер дул в противоположную сторону, и до Ивана не долетали их слова.
Внизу, у входа в здание больницы, стояли полицейские из больничной охраны. Тоже смотрели в небо, поднося к своим лицам рации. Наверное, запрашивали авиационную поддержку.
Иван отвернулся и устремил взгляд вдаль. Туда, где в сиянии звезд и полумесяца темнела, удаляясь, таинственная точка.
На глаза Ивана навернулись слезы. Он понял, что уже никогда не вернется ни в эту больницу, ни в психиатрию. Пропадай его работа, дом, дача в горах! И новый "Лексус", и деньги, и всё, всё на свете!.. "Незаконченный роман, рисунки на полях черновиков – мне не жить без вас! Благословенные страдания над вымыслом! Благословенная нищета! Священная свобода!.."
Иван прильнул к ведьме, мокрой и жаркой, поцеловал ее в волосы и прошептал:
– За колдуном... За колдуном...