В ее пьесе остро зазвучала трагедия матери, обличительная скорбь женщин по убиенным мужьям и сыновьям, по развеянной по полям сражений человечности. Не случайно пролог пьесы, действие которой хронологически охватывает всю Великую Отечественную, разворачивается не накануне судного июньского дня и не в первые, самые страшные будни ее, а уже в 50-е годы, на Всемирном конгрессе женщин в защиту мира, с трибуны которого главная героиня пьесы Ольга Величко, бывший врач военного госпиталя, заявляет материнское "нет!" новой мировой войне и всем тем, кто строит свою политику в надежде разжечь ее.
Подобно любому другому виду искусства, драматургия обладает способностью накапливать художественные ценности, всякое новшество со временем может превратиться в штамп, а тематическая находка — в банальность. Неудивительно, что пьеса "Грозы проходят" вряд ли смогла бы оказать сильное эмоциональное воздействие на эстетическую мысль зрительского большинства конца 80-х — начала 90-х годов. Но тогда, в 50-е... тогда она обошла подмостки 12 театров республики, с успехом выдержав по 200—300 спектаклей в каждом из них. Постановку ее неизменно осуществляли лучшие режиссеры, а в главных ролях были заняты лучшие артистические силы.
Тогда же у Лидии Селютиной возник замысел пьесы "Ветер с моря", которая стала ее дипломной работой в Литературном институте и в 1960 году также была поставлена Одесским украинским театром. С героиней этой пьесы — председателем рыболовецкого колхоза Еленой Новосад — мы знакомимся уже в послевоенные 60-е годы. Однако судьба ей тоже выпала нелегкая. Еще будучи студенткой столичного вуза, Елена усыновила сына своей умершей подруги. Чтобы навсегда остаться для Саши родной матерью, она скрывает этот факт даже от своего возлюбленного — капитана сейнера Тараса Кручины, заявив, что это ее родной сын. Она искренне была убеждена: если Тарас по-настоящему любит ее, появление у нее сына не помешает их счастливому браку. Однако действительность оказалась намного суровее, чем она виделась Елене в ее идиллических грезах.
Лидия Селютина определила жанр своей пьесы как лирическую драму. Это вполне соответствует общей тональности произведения. Однако глубина душевной драмы, которая разыгрывается в душе Елены, свидетельствует о том, что речь идет о еще одной трагедии. Драматург как бы продолжает тему "женщины-матери", и при более пристальном рассмотрении пьесы становится ясно: судьба новой героини по существу является одним из драматических вариантов образа Ольги Величко, которая во время войны тоже удочерила девочкусироту. Однако весьма существенным в образе Елены видится то, что душевные раны ее (которые, в отличие от ран солдатских, заживают значительно медленнее), постоянно бередятся не только воспоминаниями и недосягаемой близостью любимого человека, но и воинствующим мещанством, круто замешанным на ханжестве, Марии Андреевны, матери Тараса; а в какой-то мере и нагловатой навязчивостью капитана сейнера Виктора Задорожного, соперника Кручины. Все дальнейшее творчество Лидии Селютиной и в жанре драматургии, и в прозе — в конечном итоге и есть своеобразное художественное исследование, развенчивание, искоренение этого порой переходящего в бытовой садизм ханжества, порожденного нашим бескультурьем, нашим нигилистическим отношением к нравственному наследию русской и украинской интеллигенции. На мой взгляд, именно пьесой "Ветер с моря" Лидия Селютина как писательница и гражданин перешла тот нравственный рубикон, за которым уже не имела морального права отступать. Слишком велика цена морально-этических потерь, слишком далеко зашло общество в своем бытовом хамстве.
И уже в следующей пьесе — лирической комедии "Без любви нельзя" — образ воинственной мещанки, сельского агронома Марины Семеновны, выведен драматургом с явным сарказмом. Научные изыскания своего мужа, сельского инженера, Марина Семеновна рассматривает лишь в качестве трамплина, который может позволить ей выбраться из села, а уж там, в городе, она заставит мужа сделать куда более серьезную карьеру. И ей совершенно безразлично то, что Павел Архипович по-иному смотрит на будущее, что он, по-крестьянски влюбленный в землю сельский интеллигент, видит свое призвание в том, чтобы создавать условия для нормальной, благоустроенной, культурно насыщенной жизни в самом селе, а не искать их всем деревенским миром по окрестным городам.
Знакомясь с этим произведением, читатель, да и зритель, мог почувствовать: при всей изобразительной контрастности и этой пьесы, и поставленной в 1985 году Одесским областным русским театром пьесы "Цена падения", в которой Лидия Селютина предприняла попытку исследовать социальные корни взяточничества и других проявлений коррупции, сам жанр драматургии уже не удовлетворяет естественное желание писательницы более остро, актуально, с большей публицистичностью откликаться на сложные, порой противоречивые социальные и нравственные проблемы, все явственнее проявляющиеся в нашем обществе в конце 70-х — начале 80-х годов. Это были годы, породившие в широких слоях бунтарскую потребность радикальных перемен, потребность в основательной перестройке не только экономического уклада, но и самой нравственной основы народа; возрождения в нем чувства исторической правды, искоренения двойной морали.
Следует сказать несколько слов и о наиболее зрелом, по единодушному признанию критики, драматическом произведении писательницы — героической драме "Чайки над городом" (1980). Здесь драматург снова подводит нас к теме, которую я бы условно назвал "женщины войны". Студентка университета Виктория Донченко — "Чайка" — это образ женщины-патриотки, женщины-бойца, поставившей интересы борьбы выше всяческих личных интересов и страданий и поэтому вызывающей не столько сочувствие и сострадание, сколько желание преклониться перед ее стойкой жертвенностью.
...Во время одной из читательских конференций Лидию Селютину спросили: что заставило ее, уже известного в республике драматурга, отойти от драматургии и почти полностью посвятить себя большой прозе. Вопрос, действительно, непростой. Но, вместо неминуемых в таких случаях общих рассуждений о призвании и творческом поиске, писательница буквально несколькими словами раскрыла один из самых сокровенных секретов своей творческой лаборатории. Роман "Дороги" она написала потому, что слишком уж кричащей оказалась социальная трагедия хорошо известного ей села Гетмановки, что на Одесчине. Низведенное до уровня неперспективного, основательно обезлюдевшее, оно воспринималось прозаиком как символ тех многих тысяч сел, тех гнезд украинского народа, которые уже погибли или же влачили свое существование на грани гибели. Проникнувшись трагедией этого села, Лидия Селютина попыталась раскрыть ее суть, воссоздавая, насколько это возможно в художественном произведении, всю социальную, экономическую и психологическую многогранность данного явления.
Точно так же многолетнее знакомство с несколькими трудовыми династиями одесского завода имени Кирова было толчком к написанию романа "Наследники". А дилогия "Сотвори добро" и "Быть человеком" навеяна жизненными коллизиями, с которыми Лидия Селютина столкнулась в многонациональных заднестровских районах Одесчины. Кстати, давно известно, что свой "образ" в глазах почитателей писатель формирует не только (а иногда и не столько) книгами, сколько образом жизни, общественным статусом. Так вот, тысячи людей во многих городах и селах ее родного края лично знают Лидию Селютину. Все свое свободное от работы время писательница проводит в поездках, встречах с земляками, которым всегда готова помочь советом, звонком высокопоставленному управленцу, острым публицистическим словом.
Ни уже названные произведения, ни роман "Именем любви" не несут в себе печати документализма, они далеки отрепортажной прозы. Тем не менее писательница не скрывает, что каждая ее книжка имеет конкретную географическую, социальную и проблемную привязку и что материал для них она накапливает с чисто журналистским упрямством. Однако, при всех возможных критических замечаниях, которые способно вызвать любое из этих произведений, очевидно, что глубоко осмысленная, страстная публицистичность ее романов и повестей обусловлена вовсе не декларированием проблем, не злоупотреблением праведным "фактажом" и уж не спасительной "злобой дня". Она — во все той же политической и гражданской культуре писательницы, в ее аналитическом проникновении в суть и перспективу общественного явления.
В эпиграф своего наиболее читаемого романа "Дороги" писательница вынесла строчки из стихотворения Роберта Рождественского: "...Я мечтаю о пятилетке дорог,— самой трудной мечтой мечтаю..." Но, прочтя последнюю страницу этого произведения, я почему-то невольно вспомнил во всех отношениях прозаический, но не менее красноречивый диалог писателя Владимира Лясковского со знатным председателем колхоза "Маяк", что на Одесчине, Героем (теперь уже дважды) Социалистического Труда Марией Дмитриевной Шолар, воспроизведенный им в документальной повести "Платок Макара":
"— С чего начинается экономика колхоза? —спросил писатель у Марии Дмитриевны.
— С дороги.
— А культура села?
— С дороги.
— Чем же удержать на селе молодежь?
— Дорогой..."
И подумалось: "А ведь наше село было поставлено на грань социальной и нравственной катастрофы только потому, что многие и многие руководители разных рангов так и не смогли понять этой банальной, уже даже не экономической, а сугубо житейской истины!" Конечно, приступая к работе над романом "Дороги", писательница не задавалась целью всего лишь художественно расшифровать эту истину. Буквально с первых страниц в нем усматриваешь более широкое толкование самого понятия "дорога". Автор доискивается того, корневого, смысла его, в котором раскрывается сущность человеческой судьбы, жизненного пути каждого из нас.
А в том, что; при всей документальной привязанности романа, писательница подводит нас к восприятию именно такой "дороги жизни", читатель убеждается уже с первой главы, первой взволнованной беседы юных Леси и Алексея. Детство закончилось, школярство тоже. Что дальше? Отправляться на поиски удачи в город, чтобы скитаться там по случайным углам и рабочим общежитиям? Или, может, все-таки остаться в родном селе, где все знакомое и привычное, где каждый стебелек что-то нашептывает тебе о детстве? А если оставаться, то как строить свою жизнь? Сразу же поступать на заочное отделение института или просто идти на ферму, в тракторную бригаду — и считать, что это и есть твой рубеж?
Один из героев романа, Алексей Гринько, все же остается в деревне, считая отказ от "побега в город" жизненной позицией.