И только мертвые не могут ничего сказать…
Конечно, если неожиданно возникает инцидент подобного масштаба и сложности, трудно избежать паники и ошибок. Поэтому, как видно из свидетельских показаний, собранных в этой книге, как в Управлении метрополитеном, так и в Управлении пожарной охраны и полиции были совершены маленькие и большие ошибки в оценке ситуации. "Почему это случилось? " — ломают себе головы во многих местах.
Однако у меня нет намерения подвергать критике отдельных конкретных лиц за подобные ошибки. Также я не хочу сказать, что "ничего нельзя было сделать". Но если внимательно разобраться в каждом отдельном случае, всегда можно найти смягчающие обстоятельства. Конечно, мы не должны игнорировать отдельные ошибки, но значительно более важно то, что наша система преодоления кризисных ситуаций ненадежна и неадекватна. Ошибки, совершенные на месте трагедии, являются производными этой системы.
Но гораздо больше беспокоит меня обстоятельство, что причины и те, кто несет ответственность за многие ошибки, сделанные в тот день, а также результаты, к которым они привели, до сих пор в полной мере не раскрыты широкой общественности. Другими словами, здесь проявилась суть японской системы — нежелание раскрывать совершенные ошибки, выносить сор из избы. Поэтому сбор материалов был чрезвычайно ограничен оговорками типа "материалы находятся в суде", или "это относится к компетенции правительства".
Я неоднократно обращался к компетентным лицам с просьбой об интервью и слышал в ответ: "Я сам, по возможности, готов сотрудничать, но вот начальство… " Вероятно, все потому, что если кто-то начнет говорить откровенно, можно будет определить, кто должен нести ответственность. Поэтому и было издано распоряжение не давать интервью. Однако во многих случаях это было не жестким приказом, а лишь мягким намеком со стороны вышестоящего лица. "Все ведь уже позади, поэтому лучше посторонним ничего лишнего не рассказывать… " Но этот намек понимают все, кого это касается.
При работе над "Хрониками Заводной Птицы" я провел тщательное исследование инцидента 1939 года при Номонхане[113]. По мере изучения материалов, имеющих отношение к этому событию, я все больше поражался неряшливости и глупости системы управления тогдашней императорской армией. Почему подобная бессмысленная трагедия замалчивается историей? Однако то, что я испытал во время сбора материалов о зариновом инциденте, говорит о том, что общественная система, направленная на сокрытие фактов и избежание ответственности, с тех времен не изменилась.
В той войне простой солдат с оружием в руках больше всего страдал, подвергался постоянной опасности, испытывал на себе все ужасы, за что не получал никакой компенсации. Находящиеся в тылу командующий и штабные офицеры не брали на себя никакой ответственности. Для них главная задача состояла в том, чтобы "сохранить лицо", не признать свое поражение и замять собственные тактические промахи. Явные неудачи на переднем крае, которые нельзя замять, относились на счет полевых командиров, которых подвергали строгим наказаниям и вынуждали делать харакири. Информация, которая могла бы прояснить положение, объявлялась военной тайной, и под этим предлогом не публиковалась.
И безымянные солдаты, бесстрашно воевавшие на переднем крае (а они действительно проявляли поразительное бесстрашие), становились жертвами глупой стратегии. Я испытал немалый шок, когда столкнулся с тем, что более полувека назад подобное имело место в Японии.
Причины поражения под Номонханом не были тщательно проанализированы руководством японской армии. (Торопливый анализ, конечно, провели, но в выгодном для руководства плане.) Действительные уроки для будущего не были извлечены. Заменили несколько человек в руководстве штаба Квантунской армии, а всю информацию об имевших место военных действиях засекретили. Через два года Япония вступила во Вторую мировую войну, где были повторены те же самые трагические ошибки, что и при Номонхане, только в несоизмеримо более крупном масштабе.
После заринового инцидента правительство должно было в короткие сроки создать официальную комиссию, включив в нее специалистов из различных областей, обнародовать неизвестные факты, тщательно проинспектировать смежные организации. Где была совершена ошибка, что помешало принятию своевременных мер? Только лишь проведя подобное тщательное фактическое расследование, мы можем проявить свое уважение и выполнить долг перед теми людьми, кто пострадал или потерял свою жизнь во время этого инцидента. Полученная информация должна быть не сокрыта, а предана гласности. Если мы этого не сделаем, существует опасность, что подобного рода беда может вновь повториться.
Куда мы сейчас идем, пережив такую крупную трагедию? Пока мы этого не узнаем, нам, наверное, не удастся избавиться от "слепого кошмара" зариновой атаки в метро.
7
Подземный мир
Мой интерес к инциденту можно объяснить еще одной личной причиной. Это, как указано в заголовке этой книги, "подземка". Подземный мир вообще — важный мотив и место действия моих произведений. Так, например, колодцы, подземные тропы, пещеры, подземные реки, подземные сточные канавы, метро всегда сильно притягивали мое сердце (как писателя и как личность). В частности, в "Стране Чудес без тормозов" и "Хрониках Заводной Птицы" подземный мир играет центральную роль в развитии фабулы. Это, конечно, и физическое подземелье, и одновременно — психологическое и духовное.
В "Стране Чудес без тормозов и Конце Света" выведены живые существа — "жаббервоги", которые якобы живут в токийском подземелье (само собой, это воображаемые живые существа). Они с древних времен поселились в глубокой темноте подземелья. Ужасно злые. Не моргнув глазом, они пожирают мертвечину. Прорыли под Токио подземные ходы, там и здесь устроили себе гнезда и живут стаями. Однако обычные люди не знают об их существовании. Главный герой в силу некоторых обстоятельств погрузился в этот мифический подземный мир, трепеща от страха, сумел избежать преследования "жаббервогов" и сквозь полную темноту вышел в тоннель метро линии Гиндза и успешно выбрался на поверхность в районе Аояма-Иттёмэ.
После того как я написал книгу, в поездках на метро я часто думал о "жаббервогах". Представлял себе, что когда-нибудь "жаббервоги", собравшись большой стаей, выйдут из темноты и нападут на нас. Большими камнями они перекроют рельсы, остановят поезд, перережут провода, и, разбив стекла вагонов, залезут внутрь и вонзят в нас свои острые зубы.
Конечно, это всего лишь глупая детская фантазия. Однако я стою у двери и гляжу в окно, в темноту тоннеля метро, и мне иногда кажется, что в тени колонны виднеется фигура "жаббервога"…
Когда я услышал о зариновом инциденте, волей-неволей я первым делом подумал о "жаббервогах". Неожиданно в голове всплыла темная тень "жаббервога", которого, как мне казалось, я видел из окна вагона. Этот страх (а может быть, дикую фантазию) испытал лично я, когда мне показалось, что отбрасываемая зариновой атакой в метро черная тень через мрак токийского подземелья оказалась связанной с "жаббервогами", которых я сам создал. Эта связь имеет для меня большое значение, и она служила личной мотивацией для написания этой книги.
Я не говорю, что организация "Аум Синрикё" — стая злодейских "жаббервогов" или монстры из романов Г. Ф. Лавкрафта. Думаю, изобразив в "Стране Чудес" "жаббервогов", я писательским способом хотел выявить существующий в нас страх. В нашем подсознании подземелье воспринимается как нечто опасное. В его мраке скрываются извращенные существа, которые на нас, живых, могут насылать волны ужаса и опасности.
Мы не сможем понять, кто они, мы их никогда не увидим — разве что краем глаза. Мы, чтобы ни случилось, избегая "жаббервогов", живем под солнцем. Уютная темнота подземелья может нас иногда успокаивать — но и только. Да, нам это необходимо. Но никогда мы не заходим далеко вперед. Никогда не открываем закрытую на ключ дверь в самой глубине. Ибо по ту сторону простирается безграничный мир "жаббервогов".
С точки зрения моей собственной повести, когда пятеро исполнителей из секты "Аум Синрикё" острыми концами зонтиков прокалывали полиэтиленовые пакеты с зарином, они впускали стаю "жаббервогов" в токийское подземелье, в его темный мир. Представив себе подобную картину, я содрогаюсь от ужаса, как бы глупо это ни звучало. Однако громко говорю все равно: никогда, ни за что, ни в коем случае не должны они были этого делать. Ни по какой причине.
5 января 1997 года
Примечания
1
Зарин — боевое отравляющее вещество нервно-паралитического действия. Изопропилметилфлуорофосфат, бесцветная жидкость, температура кипения 151,5°С; смертельная концентрация в воздухе 0,07 мг/л при экспозиции 1 мин; концентрация ок. 2*10^3 мг/л вызывает сильный миоз (сужение зрачка). Разработан немецкими химиками в 1930-х годах в преддверии гитлеровской подготовки ко Второй мировой войне. В 1980-х годах использовался Ираком в боевых действиях против Ирана и курдов. В 26 раз смертельнее цианистого калия: капли зарина размером с булавочную головку достаточно для того, чтобы убить человека. — Прим. ред.
2
Хочу сразу предупредить, что идея композиции этой книги заимствована мной из работ Стадса Тёркела и Боба Грина. — Прим. автора.
3
"Аум Синрикё" — религиозная группа, основанная в 1987 г. акупунктуристом и "народным целителем" Сёко Асахарой (Тидзуо Мацумото, р. 1955 г.; в феврале 2004 г. приговорен к смертной казни через повешение, но по состоянию на ноябрь 2005 г. приговор в исполнение не приведен). Название складывается из индуистского обозначения "сил вселенского разрушения и созидания" "аум" (ом) и трех слогов японской системы письма кандзи: "син" (истина, реальность, буддистская секта), "ри" (разум, истина, справедливость) и "кё" (учение, вера, доктрина).
Учение представляет собой смесь индуистских, буддистских и даоистских верований. В 2000 г. секта переименована в "Алеф" и с 1999 г. возглавляется Фумихиро Дзёю. В 1995 г. численность ее составляла 9000 (в Японии) и 40 000 (по всему миру, с центрами в Шри-Ланке, Нью-Йорке, Бонне и Москве), по данным на 2004 г.