Я сам провалился на экзаменах и окончил платное профессиональное училище. Поэтому мне надо было срочно поступать на работу.
Сначала я занимался продажей недвижимости, но эта работа была нестабильной, очень напряженной и в ней было много странного. Поэтому я бросил и за год перепробовал много разных профессий, пока не осел в нынешней компании. На самом деле мне хотелось бы работать в отделе планирования или рекламы, но не получилось. Как мне говорили, то у меня нет опыта, то нет водительских прав. Тем не менее, компания с именем и стабильная, поэтому я выбрал стабильность.
Женился я в сентябре, за несколько месяцев до инцидента, и тогда же купил квартиру в кондоминиуме в Сока. В сентябре заключил контракт, а в апреле по окончании строительства квартира передавалась мне. До апреля мы продолжали жить в той, которую я снимал в Сока. Поэтому как раз 20 марта мы начали подготовку к переезду. В ближайших магазинах добывали картонные ящики и укладывали вещи.
Вообще-то я сам не собирался покупать квартиру — мне все равно, где жить. Но в выходной мы пошли смотреть демонстрационную квартиру, и нам она понравилась. К тому же риэлтер сказал, что процент ссуды скоро возрастет до 4 %, а если заключить контракт сейчас, то он будет 3, 9 %. Можно сказать, импульсивная покупка. Ссуда на 25 лет. Ужас. Вот и попробуй купить себе дом.
Почему мы выбрали Сока? Моя мать живет в Сайвайтэ префектуры Сайтама, теща — в Синагава. Мы хотели жить где-то посередине, но в самом Токио дорого, и мы не могли этого себе позволить.
У нас одна дочь. Ужасная непоседа. Еще два года назад я беззаботно жил один, а теперь женился, родил ребенка, взял ссуду и в одно мгновение обнищал. Все мои деньги исчезли (смеется).
Если бы я не женился до 35, так и остался бы холостяком. Я считал, что женитьба — дело канительное. Однако в 34 года все-таки женился. С женой познакомился, когда занимался виндсефингом. У меня был приятель, на три года младше меня. Я увлекался виндсерфингом с 25 лет. Сейчас это стало слишком обременительным. Но тогда я был молод и на машине специально ездил на побережье Дзаймокудза в Сёнан. Раз в неделю вставал в пять утра и ехал три часа. Тогда я был здоровым. В то время виндсерфинг еще не был популярным спортом. Вместе с приятелем мы купили подержанную доску и хранили ее там же, на берегу. Интересно, где она сейчас?
В последнее время, если и бывает свободная минута, остается только патинко[83](смеется). Нет, рисовать я не рисую.
Я по характеру такой человек — если что-нибудь начинаю, то полностью отдаюсь этому. А времени нет.
В марте у меня всегда много работы. В район моего обслуживания входит Касумигасэки, где расположены многие правительственные учреждения. До конца марта, когда заканчивается финансовый год, они стремятся истратить оставшиеся бюджетные деньги и закупают оборудование в больших количествах. Это самое загруженное время в году. 20 марта падало на день между двумя выходными, но я не мог взять подряд три выходных.
Утром я совсем не завтракаю и, выпив только кофе с маленьким пирожным, выхожу из дома. Чтобы занять сидячее место, я пропускаю несколько поездов на Кита-Сэндзю линии Хибия и сажусь в третий вагон через первую дверь.
В тот день я, вероятно, сел в поезд, который отправлялся в 7:53. Заняв место, я обычно сразу же засыпаю. Газет или чего-нибудь еще я никогда не читаю. Незадолго до Хигаси-Гиндза я, само собой, открываю глаза. Однако раза три в год просыпаю свою станцию (смеется). Когда прихожу в себя, уже станция Камиятё или какая-нибудь другая.
В тот день я проснулся на Кодэмматё, потому что поезд остановился. Объявили, что на станции Цукидзи произошел взрыв, и поезд некоторое время постоит здесь. Я продолжал сидя ждать, пока не раздалось объявление, что неизвестно, когда возобновится движение. Подумал: ничего не поделаешь, — и вышел из поезда. В этот момент мне ударило в нос запахом изопропилового спирта[84]. Этот запах я хорошо знаю — в нашей компании мы используем его для протирки стеклянных частей копировальных машин.
Когда я сошел с поезда, то увидел лежавший на полу станции около колонны какой-то предмет, завернутый в газету. Похоже, от него как раз и шел запах изопропанола, однако тогда я не придал этому значения. Но я хорошо помню, что после подумал: что же это может так пахнуть? — и наклонился. Когда я нюхал, то глубоко втянул в себя воздух. Изопропанол сам по себе не опасен.
На станции Кодэмматё я видел только одного упавшего человека. Когда я проходил билетный контроль, то мельком увидел: сидит мужчина, прислонившись к колонне. Он харкал пеной, и руки у него дрожали. Но он был только один такой, и я подумал, что ему просто стало плохо.
Выйдя со станции, я хотел дойти пешком до Нихомбаси, однако сразу почувствовал себя неважно — стало тошнить, закружилась голова, и, похоже, село зрение. Я снял очки и вновь надел их, но ничего не изменилось. Все было не в фокусе и как-то поблекло. Разболелась голова. Я потерял ориентацию и не знал, куда мне идти, но подумал: если я пойду туда, куда идут остальные, то куда-нибудь и выйду, — и пошел с потоком людей.
По дороге несколько раз садился, так мне было скверно. Хотелось вернуться домой, но отсюда компания была ближе, поэтому я решил идти на работу. Хоть я и шел, но куда иду, не понимал. По одному и тому же месту проходил два-три раза. Идти было чрезвычайно трудно. Такое чувство, будто у меня сильное малокровие. Затем я зашел в какой-то магазин и хотел купить карту города, чтобы понять, где я нахожусь, но пришлось отказаться — я не мог читать.
Вдруг меня охватила тревога: не лопнул ли у меня кровеносный сосуд, — в последнее время возросли такие случаи среди тех, кому за тридцать. Подумал: как плохо — купив квартиру, я взял ссуду, чтобы заплатить первый взнос, а жена ждет ребенка. Если так будет продолжаться, то что делать? Такие вот мысли промелькнули у меня в голове.
Шагая как в тумане, я как-то добрался до станции Нихомбаси. Там сел на поезд линии Гиндза и вышел на Гиндзе, откуда пешком дошел до компании. Однако все это у меня совершенно не осталось в памяти. В офис я пришел что-то около 8:45. Уже началась утренняя разводка. Я переоделся в рабочую форму и присоединился к остальным, но уже не мог ни стоять, ни слушать. Однако то, что я переоделся, говорит о моем стремлении работать (смеется). Вероятно, сила привычки, иначе в таком состоянии я бы на работу не пошел.
Однако я уже не мог больше терпеть и отпросился в больницу. Больницу Хибия. Пришел я туда между 9:30 и 10 часами, и там уже было много пострадавших. Когда в новостях по телевидению упомянули первую дверь третьего вагона поезда, который остановился на станции Цукидзи, у меня в голове все стало на свои места. Это был завернутый в газету сверток, который я увидел, когда сошел с поезда на Кодэмматё. Я тогда еще наклонился и понюхал его, а потому пострадал больше других.
В больнице я провел только одну ночь. После капельницы тяжелое состояние прошло, и зрение постепенно улучшилось.
Сейчас уже все прошло, однако я замечаю: по сравнению с прошлым, чаще стал забывать. Не то чтобы забывать что-то одно, а иногда память вообще исчезает. Что же я хотел сделать? — такое время от времени у всех бывает. Однако со мной случается иначе. С самого начало буквально все вылетает из головы.
Если мне кто-то скажет: сделай это так, — я забываю не то, что мне сказали, а сам факт, что мне вообще что-то говорили. Позже, подумав, вспоминаю, что мне это сказали, но оказывается: это не так.
Поэтому я стараюсь по возможности сразу записывать то, что мне говорят выполнить, ибо в противном случае забуду.
После того случая, когда нюхаете изопропиловый спирт, самочувствие не ухудшается?
Нет, такого не бывает. Уже более десяти лет я его нюхаю на работе (смеется). Однако по телевизору я узнал, что при изготовлении зарина действительно использовали изопропанол. Вот так-то.
Как будто с грохотом падаю с большой высоты.
Ясудзи Хасинака (51 год)
Родился в городе Кагосима, сейчас проживает в городе Урава префектуры Сайтама. Работает в фирме, которая занимается изготовлением различной печатной продукции: брошюр, календарей, рекламных материалов, бланков. В коллективе работает около 130 человек, и фирму можно отнести к среднему по размеру предприятию. Расположена в Токио, в квартале Каябатё.
После окончания школы три года работал в цехе закалки стали сталелитейной компании в городе Осака. Точильным станком повредил себе руку. Опасаясь, что выздоровление может затянуться, принял предложение земляка перейти в его фирму в Токио, и работает там уже 30 лет. Думает, что поступил правильно, сменив работу.
Детей нет, живет вдвоем с женой. В прошлом выпивал в день почти два литра саке, но после того, как возникли проблемы с давлением, пришлось отказывать себе в любимом напитке. Раньше занимался сумо, поэтому тело у него довольно крепкое. И сейчас очень любит смотреть сумо по телевизору.
Когда я жил в районе Китаку, на дорогу в один конец уходило примерно 45 минут, теперь — час с четвертью. В общем, далековато. Из дома я еду на автобусе до станции Урава, затем по железной дороге до Уэно, а там делаю пересадку на линию подземки Хибия и еду до станции Каябатё. От Урава до Уэно вагоны всегда переполнены, даже невозможно раскрыть газету и читать. В метро — то же самое. По дороге от дома до фирмы ни разу не удается присесть. И это не только утром, на обратном пути — то же самое. Вы спрашиваете, тяжело ли ездить на работу? Да, конечно, но уже привык.
Обычно я сажусь на поезд, который отправляется от станции Урава в 7:27. Как правило, я на него успеваю, потому что у меня два будильника (смеется). Поэтому утром не так тяжело. Зато в выходной день я хорошо отсыпаюсь утром. Затем бездельничаю дома, читаю газеты, смотрю телевизор.
20 марта я припозднился и сел на автобус на десять минут позже. Это был понедельник, а следующий день тоже был выходной — День весеннего равноденствия, — и я думал, что в поезде будет свободнее. В обычный день я выхожу из дома в 7:03, а тут вышел в 7:13, поэтому и попал под зарин.
От Уэно до Кодэмматё поезд шел как обычно, лишь, когда остановился на Кодэмматё, сделали какое-то объявление по радио, но какое, плохо помню.