В Йокогаме купить оказалось невозможно, цены были на порядок выше. Поэтому, изучая журнал "Вестник жилья", обнаружил, что могу купить примерно только в таком месте. Это было восемь лет назад, до экономического "мыльного пузыря". В то время не было также потребительского налога.
Ездить на работу действительно тяжело, но тогда я об этом не думал. Всему свое время… К тому же дом был в деревне, и жить там было легко. Семья вместе со мной — четыре человека. Двум дочерям 23 года и 20 лет. Младшая еще студентка. Была возможность по переводу вновь вернуться в Кансай. Это было даже намечено на март прошлого года, и я один без семьи уже направился к новому месту работы. Однако там как раз случилось сильное землетрясение, и мне пришлось остаться в Токио, ибо после него мне бы там не нашлось работы. Поэтому если бы не случилось землетрясения, мы бы уехали в Кансай, и я бы не попал в этот инцидент с зарином в метро. Все так связано между собой.
Поздно вечером из города очень трудно возвращаться домой. Можно сказать, это уже становилось мне в тягость. На такси это 20 000 иен, поэтому я часто и не возвращался, оставаясь на ночь, например, в сауне. В то время я оканчивал работу в 9-10 вечера и домой мог вернуться только к 12 ночи. Был очень занят, когда создавал компьютерную систему в компании на Готанде. Спать приходилось в день по 3-4 часа, и восполнять это можно было только в выходной, когда я спал до полудня. В электричке я не мог спать, и так было всегда. Наверное, из-за напряжения. Когда выпью, могу заснуть, но обычно ничего не получается. Поэтому своих детей я видел только раз в неделю.
20 марта я встал несколько позже, и поэтому пропустил два-три поезда. Накануне поздно лег, очень устал и никак не мог подняться. Во всяком случае, я уже опаздывал на работу.
Когда поезд остановился на станции Кодэмматё линии Хибия, в вагоне раздалось объявление — примерно такое: из-за происшествия на станции Цукидзи, где взорвалось что-то похожее на дымовую шашку, этот поезд отправляется в депо. Просим всех выйти из вагонов. На платформе все были недовольны. Затем подошел следующий поезд, который тоже высадил всех пассажиров, и на платформе началась давка.
Я подумал, что если немного подожду, наверное, смогу сесть на следующий поезд, и поэтому остался на платформе, встав в очередь на посадку. Вдруг раздался резкий вопль стоящей впереди женщины, но я не понял, что произошло. Затем я услышал разговор между пожилым мужчиной и служащим станции. "Какой-то странный запах", — сказал мужчина. "Вчера платформу мыли стиральным порошком, видимо, поэтому еще пахнет", — ответил служащий. Тут я тоже почувствовал какой-то кисловатый запах, и все находящиеся на платформе подняли шум.
Вскоре раздалось объявление: воздух на платформе загрязнен, поэтому все поднимайтесь наверх. После этого обстановка вокруг резко изменилась. Я тоже подумал, что лучше выйти наружу, и направился к выходу. Увидел, как впереди четыре человека несли на плечах женщину средних лет, и вновь подумал: надо как можно скорее отсюда выбираться. Не взяв обменный билет, я вышел наружу. Перед выходом сидел на корточках работник станции.
Поднявшись на поверхность, ужаснулся. 20 — 30 человек лежали на земле. Некоторые сидели на корточках, некоторые лежали лицом вверх. Ко рту тех, кто лежал, другие пассажиры прикладывали платки. Я так и не понимал, что же все-таки произошло. Похоже, что-то действительно страшное, решил я, когда увидел приближающуюся машину "скорой помощи".
Тем не менее, нужно было попасть на работу, и я пошел к станции метро Нингётё. Сначала я ничего странного не чувствовал, но когда начал идти, то, посмотрев на землю, ахнул, и сердце у меня забилось. Несомненно, это было землетрясение. Я остановился, наклонился и потрогал землю. Но ничего не почувствовал. Обычная земля. Но мне стало страшно.
Затем началась головная боль, и с глазами стало происходить что-то странное — вокруг все потемнело, при ходьбе ноги стали заплетаться. Однако тогда я не подумал, что мое состояние связано с тем, что люди падали на землю при выходе с Кодэмматё. С трудом я добрался до станции. Но когда сел в поезд, в вагоне было темно — я даже подумал, что выключили свет. Голова болела все больше. У меня обычно не бывает головных болей, и мне это показалось странным. Так я и ехал, обхватив руками голову.
Когда я сошел на своей станции, земля так же качалась у меня под ногами. Точно помню, что на фирму я пришел, немного опоздав, — в десять минут десятого. Но там никто еще не приступил к работе. Какая там работа, все смотрели телевизор: в метро произошло ужасное; говорят, что, видимо, зарин. Значит, я тоже надышался — и я скорее поехал на такси в ближайшую больницу, "Канто Хэйсин", что на Готанде. Меня сопровождала одна сотрудница компании.
В больнице я провел одну ночь. По правде говоря, больницу совсем не помню — по крайней мере, все, что было до следующего утра. Похоже, временами я терял сознание, и все время спал. Помню, врач сказал, что пульс у меня 50 ударов в минуту, что чрезвычайно мало: мой обычный пульс около 100 ударов. Поэтому врач запаниковал и даже предложил вызвать семью.
Наутро головная боль у меня прошла, но со зрением было что-то странное… Ту неделю я приходил в себя дома, а в субботу вновь вышел на работу.
Мое зрение после этого значительно ухудшилось. Медицинский осмотр показал, что если раньше зрение было 1, 2 или 1, 5, то сейчас — только 0, 6. Чувствовал, что я не смогу водить машину. По роду работы я должен пользоваться компьютером, и глаза быстро уставали. Но сам я не уставал. Только зрение подводило.
Чем-то пахнет? Какой-то гнилью?
Тэцудзи Утиноми (61 год)
Фирма "Печатные материалы", где работает Утиноми-сан, расположена в промышленной зоне типографий перед железнодорожной станцией Энсэн линии Кэйё. На станции даже висит вывеска "Город печатников". Земля этой зоны недавно была отвоевана от моря, и здесь сосредоточились фирмы, имеющие отношение к типографскому делу. Я до сих пор не имел понятия, что есть такие специфические промышленные зоны.
Когда сходишь с поезда, открывающийся вид отличается от любого города — да это и не город в прямом смысле. Здесь нет магазинов, столовых, автобусных остановок. Только на углах стоят автоматы по продаже напитков. Людей почти не видно. В воздухе висит характерный запах типографской краски. Какое-то удивительное место. Когда стоишь там, даже приходит ощущение, что окружающая действительность нереальна. Конечно, это просто вопрос привыкания. Если к этому привыкнуть, экзотика превращается в обычную и скучную повседневность.
Г-ну Утиноми уже минуло шестьдесят, но внешне он выглядит значительно моложе. Стройный. "Сколько бы я ни ел, все равно не толстею" — говорит он. Его движения и манера говорить выглядят экономными. Как и большинство худых людей небольшого роста, он произвел на меня впечатление энергичного, независимого и несколько упрямого человека.
В юности увлекался бегом на 10 000 метров и, учась в средней школе, стал победителем соревнований на эту дистанцию в городе Ономити префектуры Хиросима. Сейчас не бегает, но собирается понемногу начать вновь, чтобы не проиграть в борьбе с последствиями заринового отравления. И он хочет убедиться, что в его организме не остаюсь следов заболевания.
Беседа с ним продолжалась почти полтора часа во время перерыва на обед в приемной его фирмы. Он твердо и ясно выразил свой гнев по отношению к преступлению "Аум".
Короче говоря, фирмы, занимающиеся типографской деятельностью, постепенно покидают центр города. Крупные типографии переезжают не только сюда, но и в префектуру Сайтама, где я живу. Наш участок — это осушенная часть морского дна. Городские власти, видимо, с самого начала планировали создать здесь промышленную зону, и типографские фирмы сюда, можно сказать, коллективно переехали.
Нет, это особо не связано со стремительным ростом цен на землю. В типографиях используется крупное оборудование, и если хочешь расширить производство, в центре города это практически невозможно. В городе также возникают сложные транспортные проблемы, улицы узкие, и крупные машины не могут по ним проехать. Здесь же почти все машины работают на типографии. Удобно также и то, что в одном месте собрались фирмы, занимающиеся одним родом деятельности.
Моя фирма, помимо изготовления печатных бланков и форм, может выполнять любые заказы. Но главная ее продукция — печатные формы. Однако во всем типографском деле сейчас происходит что-то вроде технической революции. В последнее время оборудование значительно улучшилось, и типографским машинам уже с самого начала прилагаются все необходимые материалы. Поэтому продукция нашей фирмы не так востребована.
Кроме того, еще до начала "мыльного пузыря" уменьшился приток молодых людей в нашу отрасль. Что ни говори, работа у нас неброская и не является особо привлекательной.
Наша фирма была создана в 1946 году, и я в ней работаю с 1961 года — уже, не много не мало, 35 лет. Родился я в Хиросиме и по совету знакомого поступил в эту фирму, переехав в Токио. До этого я помогал в работе семье старшей сестры: они занимались оптовой торговлей продовольственными товарами. Но я был молодой, и мне хотелось переехать в Токио.
В то время фирма находилась в квартале Сото-Канда района Тиёда вблизи универмага "Мацудзакая", что в Уэно. Почти год жил на третьем этаже здания фирмы, а затем переехал в общежитие фирмы в город Итикава префектуры Тиба, где прожил шесть лет. В 32 года я женился, и затем, кажется в 1973 году, в городе N префектуры Сайтама построил собственный дом, в котором и живу до сих пор. У меня двое детей.
На фирме в 60 лет выходят на пенсию, но поскольку я все время занимался вопросами управления производством, то и теперь продолжаю работать — перешел в отдел рассылки готовой продукции в регионы и закупки исходных материалов. Я более 30 лет занимался материальной базой фирмы, и эта область мне хорошо знакома.
Из дома до станции Сока я обычно хожу 15 минут пешком, а там сажусь на поезд линии Тобу-Исэдзаки. На Кита-Сэндзю делаю пересадку на линию Хибия и еду до Хаттёбори, где опять делаю пересадку уже на линию Кэйё.