Решаешь, кого куда перевести, кого повысить в звании и должности.
Год провел в техническом отделе того же штаба, затем год — в отделе обороны, после — год в отделе оборонительных исследований. На пару лет выезжал в связной штаб префектуры Коти. Там я набирал добровольцев в силы самообороны. Работа по набору — несложная. Есть определенная норма, а в тот период — наоборот, добровольцев оказалось так много, что некоторым пришлось отказывать. Как раз лопнул "мыльный пузырь". В эпоху расцвета экономики выпускники школ стремились устроиться в хорошие частные фирмы. Стоило конъюнктуре ухудшиться, и начала крепнуть тенденция предпочтения государственной службы. Плюс к тому в Коти, как правило, с набором в солдаты проблем не возникало никогда. Хотя самый "добровольный" регион страны — остров Кюсю. Видимо, сказываются традиции исторической земли воинов.
Затем вернулся на Роппонги и стал начальником первого технического отдела Штаба военно-воздушных сил. Неся службу там, и оказался вовлечен в нынешний инцидент.
Женился я в двадцать четыре, еще курсантом, когда был одержим небом. Институт обороны находится в Йокосуке. Там же родилась и выросла жена. Вот такая связь. Есть два ребенка. Старшей 23, младшему 21. Дочь собирается на следующий год замуж. Сын студент, но служить в силах самообороны не хочет.
Дом у нас в городе Хигаси-Курумэ вдоль линии Сэйбу-Икэбукуро. Купил я его в 1985 году — как раз накануне последнего витка повышения цен на недвижимость перед крушением "мыльного пузыря". Тогда еще можно было купить жилье по реальным ценам. Служить приходится то в Токио, то на базе, поэтому изначально хотел, чтобы дом находился где-то между. В самом Токио цены на жилье кусались. Вот мы и выбрали расположенный чуть в стороне Хигаси-Курумэ. В те годы там еще было дешево. Через год после покупки та же фирма недвижимости предлагала нам десять миллионов иен сверху за то, чтобы мы наш дом продали. Продать-то можно, но потом придется опять покупать. Получается, поменять шило на мыло (смеется).
Из вашего рассказа видно, как за короткий срок вам пришлось сменить большое количество мест службы. Что, таким образом воспитывают универсалов?
Да, чистые технари руководить, как правило, не могут. Пожалуй так, хотя я выполняю работу не по своей воле, поэтому ничего сказать не могу (смеется).
Так и получилось, что 20 марта прошлого года я ехал из Хигаси-Курумэ на Роппонги. Обычный день, ничего особенного. Только вышел из дома на полчаса раньше обычного. Почему? С утра предстояло делать доклад начальнику технического отдела, поэтому меня попросили выйти на полчаса раньше. Попасть на Роппонги я собирался к половине девятого. Хотя обычно прихожу на службу к 9:15.
От дома до станции Хигаси-Курумэ десять минут пешком. С Икэбукуро по Маруноути до Касумигасэки, там пересадка на Хибия до Роппонги. Примерно два часа. Конечно, устаешь ездить, но когда это приходится делать каждый день, постепенно привыкаешь. Сейчас я служу на базе, поэтому езжу в другую сторону. Электрички пустые, времени на дорогу уходит меньше. Настолько легко, что уже беспокоит нехватка физической нагрузки.
На работу я хожу в гражданском костюме с галстуком. Можно ездить и в форме, но в Токио рекомендуется для поездок на работу использовать цивильную одежду. Хотя в провинции многие носят форму. Раз форма, то с фуражкой. Представляете себе военного с фуражкой в переполненной электричке? Галстук не обязателен. Никаких указаний по этому поводу нет. Полная свобода. Некоторые галстук не повязывают.
Когда я вышел на Касумигасэки, по станции раздалось объявление: в районе Каябатё или где-то там произошла авария. Из-за чего линия Хибия остановлена. Когда движение возобновится, неизвестно. Было это в 8:10. Смотрю — а на платформе толпы народа. Все ждали в надежде, что поезд скоро придет.
Я тоже подождал вместе со всеми минут пять. Место — самый хвост состава в сторону Нака-Мэгуро. Поездов по-прежнему не было. Тем временем с обратной стороны подъехал пустой состав. Мне нужно было сесть в поезд до Нака-Мэгуро, а подошел, выходит, в другую сторону, до Кита-Сэндзю. Поезд стоял, распахнув настежь двери. Объявили, что в этот поезд садиться нельзя. А кто в него будет садиться, если он в обратную сторону? Но сколько бы мы ни ждали, поезд на Нака-Мэгуро так и не появлялся. Последовало еще одно объявление о том, что линия Тиёда движется. Делать нечего, я решил доехать по Тиёда до Ногидзака, и пошел на ту платформу. Приходилось буквально пробиваться сквозь толпу. На платформе столпотворение, и чтобы скорее его миновать, частично я шел по пустому составу. Двери-то раскрыты. Но долго я там не прошагал. Всего несколько секунд. На платформу Тиёда подошел поезд, и я влетел в вагон. На ходу закашлялся — но не обычным кашлем курильщика, а каким-то странным, особенным кашлем.
Скорее всего, это из-за потока воздуха. Поезд въехал на станцию, воздушные потоки изменились, — и зарин сюда донесло. Вот только откуда он взялся?
Я не уверен, но, по-моему, зарин впитался в обшивку поезда, пока тот стоял на платформе Хибия. В 8:13 на станции Камиятё пострадал поезд, отправившийся с Нака-Мэгуро. Он ехал до Касумигасэки. Если это так, то в первом вагоне на полу был пролит зарин. Когда поезд прибыл на Касумигасэки, в первом вагоне уже никого не было, лишь оставались отдельные пассажиры в остальных.
Я помню, что оставалась лишь оболочка поезда. Хотя, возможно, несколько человек и сидело. Я ждал поезд на платформе линии Хибия вот здесь (показывает на схеме). Если смотреть со стороны поезда с Нака-Мэгуро, как раз около первого вагона, то есть того, где был распылен зарин.
Пока вы ждали поезд, подошел состав с другой стороны. Двери были раскрыты, внутри этого поезда протек зарин, вот им-то и надышались. Сначала было все нормально, но пока вы шли, начали проявляться симптомы. Думаю, это наиболее подходящее объяснение.
Если это так, то мне не повезло. Ждал именно в том месте. Но запаха никакого не чувствовал.
Пока я ехал в поезде линии Тиёда, ничего странного не замечал. Лишь обратил внимание на двух женщин, сидевших на скамейке станции Коккай-Гидзидо, уткнувшись лицом в колени. Рядом с ними хлопотал работник станции. Тогда я подумал: может, у них малокровие. У женщин это часто бывает. Но две вместе — или редкое совпадение, или что-то не то. Мне эти женщины показались странными, а больше ничего особого.
Выйдя на станции Ногидзака на поверхность, я отметил, что все вокруг темное. Подумал: что-то сегодня облачно, поднял взгляд на небо — ни единого облачка. Во тут-то мне показалось странным. Но кроме темноты в глазах никаких других симптомов. На походке не сказалось. Лишь на мгновение я почувствовал дискомфорт, но старался на нем не зацикливаться.
Когда пришел в офис, там был включен телевизор, показывали какую-то панику. Сновали многочисленные машины "скорой помощи". В офисе было несколько темнее обычного, но в тот момент своей причастности к инциденту я еще не осознавал. Состояние у меня было вполне удовлетворительное.
В тот день на 9:30 был назначен утренний рапорт. Присутствовал и я. Перед началом рапорта начальник отдела сказал, что самолично видел пакет с зарином. Видимо, повлияло на глаза, потому что все как-то потемнело. Я говорю: у меня тоже темно. Он: выходит, тебя задело? Вот как! Но в тот момент я еще не понимал всю важность случившегося. Я знал об инциденте в Мацумото. Но чтобы попасться самому…
После обеда я поехал в Центральный госпиталь сил самообороны в Сэтагая. Госпитализировали меня всего на сутки. На следующий день выписался, но перед глазами по-прежнему темно, и сужение зрачков длилось около месяца. Все это время я был вынужден носить темные очки. Не знаю, из-за этого или нет, но после у меня быстро испортилось зрение, и я стал носить очки от дальнозоркости.
К слову, вспомнил вот еще что. За неделю до инцидента с зарином на входе в станцию Сакурадамон, в переходе между платформами Маруноути и Хибия, обнаружили подозрительный портфель, чему я стал свидетелем. Коридор перекрыли, пожарные держали шланги, полицейские и работники станции их разматывали. Видел я и сам портфель. Произошло это в районе восьми утра.
Но тогда я особого значения не придал. Уже потом подумал: если бы в портфеле оказалась бомба, и она бы взорвалась, нас бы уже не было в живых. Поливай не поливай бомбу, от взрыва не избавишь. Хоть тогда и говорили, что опасно и необходимо отойти подальше, зеваки этому не очень верили. Если нет страха, можно прозевать что угодно.
Систем быстрой и эффективной реакции на такие происшествия в Японии не существует.
Нобуо Янагисава (дицинского факультета университета Синсю, 1935 г. р.)
Как уже говорилось в предисловии, все собранные в этой книге свидетельства были получены в ходе бесед автора книги с откликнувшимися на просьбу об интервью. И лишь только профессора Янагисава автор не смог посетить лично, поэтому выслушать его в город Мацумото префектуры Нагано поехал Хидэми Такахаси.
Изначально мы собирались лишь расспросить профессора об обстоятельствах того дня и не предусматриваю запись интервью, но сказанное им оказалось настолько интересным и ценным, что мы решили вставить его рассказ отдельным интервью. Рассказ декана медицинского факультета университета Синсю длился около часа. Обрабатывал текст автор.
На день зариновой атаки в токийском метро 20 марта пришелся выпускной в нашем университете. Я тогда работал директором больницы, и должен был присутствовать на церемонии, для чего оделся соответственно. Также на этот день планировалось совещание по вступительным экзаменам, и больше я не планировал абсолютно ничего. Вот уж действительно — не было бы счастья, да несчастье помогло.
И еще я отвечал за доклад по инциденту с зарином в Мацумото, который планировали издать на бумаге именно 20 марта. Бывает же такое!
В то утро моему секретарю позвонил корреспондент газеты "Синею Майнити" и сообщил о странном инциденте в Токио, очень сильно походившем на случившееся в Мацумото. Сообщили мне об этом где-то в девять. На всякий случай включаю телевизор — а там все пострадавшие жалуются на острое отравление органическим фосфором.