В такой ситуации подойдешь, спросишь: вам плохо? Примерно так же было и теперь. На платформе пассажиры поддерживали друг друга и старались помочь.
Не успела я сесть в вагон, как почувствовала что-то необычное. Запах ацетона или жидкости для снятия лака. Он прямо ударил в нос. Но дышать при этом было не тяжело, плохо мне не стало. Ни на Роппонги, ни на Камиятё. Видимо, потому, что я зажимала рот платком, и воздух вагона почти не вдыхала. Но если подумать, то я подходила к лежавшим на платформе пассажирам, прикасалась к их одежде, вот у меня и возникла реакция на глаза.
Следующий поезд уже вышел с предыдущей станции, поэтому высадили пассажиров лишь первого вагона, и состав тронулся дальше — на Касумигасэки его собирались поставить на запасный путь. У меня в голове вертелось: на работу опаздывать нельзя. Я обычно выхожу с запасом, поэтому время еще есть. Но приходить впритык не хотелось, и я начала беспокоиться. Бросать людей нехорошо, но этот день очень важен для меня, в такой нельзя опаздывать.
Потом я решила удалиться от пакета как можно дальше и отошла назад. Села в четвертый вагон и доехала до Касумигасэки. Но там на пересадке в глазах потемнело. Тело вялое. Подумала: может, из-за простуды и лекарств? Поэтому особого значения не придала. Выхожу ненадолго на улицу, а небо — темное. Черно-белое, или даже коричневое. Как на старой фотографии. Странно, сегодня должен быть ясный день, слегка засомневалась я.
На работу я приехала на грани опоздания. Как бы проскользнула в последний момент. Спешно переоделась и принялась за работу. Однако странное дело — в полдесятого, когда я уже приняла работу, мне стало хуже. Сначала зрение перестало фокусироваться — не могу прочесть написанное. Потом затошнило. Когда угодно, но только не сегодня! И я терпела. Но как бы ни старалась, услышанное влетало в одно и вылетало в другое ухо. Ничего не могу понять. Только делаю вид, что слушаю, и киваю. Состояние ужасное, тело покрыто холодным потом, сильная тошнота, ничего не различаю. Нет, в конечном итоге меня так и не вырвало, просто мутило.
В двенадцатом часу все пошли обедать. Мне было не до еды. Я отказалась, а сама пошла в наш медпункт. И лишь там поняла, что дело в зарине. Говорят, вещь серьезная. Поэтому я сразу отправилась в больницу[69].
Я и раньше была домоседкой, а в последнее время на выходные из дома почти не выхожу. Стоит выйти — сразу устаю. Мне хватает поездок на работу в будние дни. Возвращаюсь домой уставшая до смерти. На работе после трех часов дня чувствую, что силы на исходе. Себя ведь не обманешь. Прямо руки опускаются. Раньше такого не было. Началось после инцидента и длится до сих пор.
Может, в этом есть какой-нибудь психологический фактор. Я пыталась забыть увиденное. Но этот страх не забывается, сколько ни пытайся. Осознание собственного ущерба останется на всю жизнь. Мне даже стало казаться, чем больше пытаешься забыть, тем явственней оно стоит перед глазами. Поэтому задумываюсь, смогу ли психологически контролировать свое настроение.
Думаю, психологически контролировать себя в одиночку очень сложно…
Да. Бывает, когда все выглядит объективно, а бывает, когда, сталкиваясь с чем-то лицом к лицу, теряешь себя. Вот какие волны бьются во мне самой. Мне это понятно. В какой-то момент в голове вдруг пролетают воспоминания о происшествии. И такое ощущение, будто что-то засело внутри.
Часто вижу сны. Сразу после инцидента их почти не было. Но в последнее время участились. Всплывают события того дня, сцены увиденного. Я отчетливо помню, что тогда произошло. Вдруг открываю глаза. Посреди ночи. Бр-р-р, страшно.
Но не только во сне — бывает, я остолбеваю, оказавшись в узком месте. Особенно под землей, будь то метро или подземный этаж универмага. Пытаюсь сесть в поезд, а ноги не движутся. Началось это с февраля нынешнего года. Почти через год после происшествия. В такие минуты сознаешь, что людям этого не понять. Коллеги и знакомые обо мне беспокоятся, домашние заботятся. Но даже им не понять истинного страха. Впрочем, я не жду, чтобы они понимали.
Однако поддержка начальства, семьи, друзей значит для меня очень много. Я в этом уверена. Также я понимаю, что многим пострадавшим куда тяжелее, чем мне.
Мои родители были против того, чтобы я давала это интервью. Они беспокоились, что я опять вспомню все то, что начала забывать. Но я решилась и считаю вашу просьбу об интервью неким рубежом, который необходимо преодолеть. Нельзя хандрить до бесконечности!
Первое, что пришло в голову, — так, сегодня я в школу не попадаю.
Юскэ Такэда (15 лет)
Юскэ Такэда едва перешел во второй класс старшей школы. На интервью пришел вместе с мамой. Ростом он будет повыше родительницы, но на лице еще остается детская пухлость. Думаю, все станет понятно, если я скажу, что это столичный мальчуган из частной старшей школы. Вроде бы всем интересуется, но ничем — всерьез. Сразу видно: воспитывался в спокойной семье, был окружен любовью и заботой родителей.
На вопросы отвечал не стесняясь и не лукавя, откровенно, спокойно и легко. Сидевшая рядом мать, наоборот, выглядела более скованной. Не знаю, можно ли назвать Юскэ типичным современным школьником, но разговаривать с ним было интересно. Признаться, нечасто удается поговорить с молодым поколением.
Родился в Токио, сейчас живет в районе Хироо. Есть младший брат. Он мечтает в будущем стать полицейским. Почему именно полицейским, для матери тоже остается секретом, но он давно подумывает об этой профессии, увлеченно смотрит все телевизионные программы, где показывают работу полиции. С детских лет, стоит сойти с рельсов поезду, как от телеэкрана его не оторвать: следит за осмотром местности или продвижением спасательных работ. Но к нынешней "катастрофе катастроф" — зариновой атаке в метро — на удивление равнодушен. Несмотря на то, что реально пострадал сам…
В школе занимается дзюдо. Среди увлечений — музыка и большой макет железной дороги. В этом его вкусы совпадают с отцовскими. Так они и забавляются на пару.
Ближайшая мечта — дождаться восемнадцатилетия и получить водительские права. Очень любит машины. И сейчас, как выдается свободная минута, драит и полирует семейный автомобиль. Но перед экзаменом на права его ждут вступительные экзамены в институт. Приходится три раза в неделю ходить к репетитору.
На день инцидента я учился в средней школе при институте, она располагается в пятнадцати минутах ходьбы от станции Огикубо. Сейчас стал старшеклассником, автоматически перешел из средней школы в старшую, но езжу в то же место. В принципе, со станции можно добираться на автобусе, но учителя рекомендуют ходить пешком. Это не обязательно, но я, как правило, хожу.
Занятия летом и зимой начинаются в разное время. Летом в 8:35, зимой — в 8:55, но тот день был особенным, и время прихода в школу сместили. Через два дня выпускной[70], и у нас устраивали репетицию. Можно было прийти немного позже. Немного — это на пять минут.
Из дома я вышел около восьми с тем расчетом, чтобы в девять быть на месте. На дорогу в одну сторону, включая метро, у меня уходит около часа. От порога дома до входа в метро требуется не больше пяти минут. Очень близко, да? По линии Хибия я доезжал до Касумигасэки, и там пересаживался на Маруноути.
После происшествия я перестал пользоваться Маруноути, а стал ездить на поезде "Джей-ар" с пересадкой на Эбису. Нет, не из-за зарина. Просто так быстрее. Достаточно сорока пяти минут. Из-за чего в последнее время, наоборот, стал опаздывать. Тяжело просыпаться, когда знаешь, что время в запасе еще есть. Поступив в старшую школу, засиживаться по вечерам за учебниками… такого нет (смеется).
Окончание средней школы, ха! На самом деле мы все вместе лишь перешли в соседнее здание — и никаких эмоций. Всех делов — только поприсутствовать на церемонии.
Итак, в восемь я вышел из дома. По пути на станцию вспомнил, что забыл заявку на учебники и деньги на них. Где-то на полпути от дома. Делать нечего — сразу вернулся обратно. Вообще-то я редко что забываю…
Но времени оставалось в обрез. Поезда линии Хибия ходят с интервалом в 3-4 минуты. Поэтому один поезд пришлось пропустить. Обычно вагоны не переполнены. Сесть не сядешь, но за поручни держатся стоя лишь несколько человек.
В тот день в поезде я обратил внимание, как много людей кашляет. Причем закашляли не сразу, а на подъезде к Роппонги. Помню, подумал: странный сегодня день.
Обычно я вхожу в самую дальнюю дверь второго вагона. Оттуда удобно пересаживаться. Но в тот день поезд подошел сразу, едва я оказался на станции, пришлось сесть во вторую дверь — как раз в середине вагона. Я рассеянно стоял около двери. Показалось — как-то душно, не так, как всегда. Хотя дышалось, в общем, нормально. Парадокс: вроде что-то мешает вдыхать, но дышишь при этом как обычно. Запахов никаких не ощущалось.
Прибыв на станцию Камиятё, поезд некоторое время стоял. Я подумал: с чего бы это, — и тут раздалось объявление: на станции Хаттёбори произошел взрыв. Придется здесь некоторое время подождать.
Раз взрыв, значит, поезд никуда не поедет, сообразил я и хотел прочесть объявление на табло вагона, как внезапно в глазах потемнело. Тогда я внимания не обратил.
Нужно было позвонить домой с телефона-автомата на платформе, но к нему тянулась длинная очередь. Я размышлял, что делать, а тем временем раздалось новое объявление: на этой станции пассажирам стало плохо. Здесь находится злокачественный чужеродный предмет, поэтому просьба эвакуироваться на поверхность.
Что вы представили себе, услышав фразу "злокачественный чужеродный предмет"?
Что бы это могло быть? Особого значения не придал. По сути своей я — оптимист (смеется). Первое, что пришло в голову: сегодня я в школу не попадаю. Метро встало — это причина.
Но поезд не стоял. Лишь высадили пассажиров первого вагона, и состав потянулся в тоннель к следующей станции. Объявили: просьба в первый вагон не садиться. Сзади подъезжает следующий состав. Поэтому все садились, начиная со второго вагона и дальше. Но если бы я доехал до Касумигасэки, пришлось бы пересаживаться на Маруноути. Ехать в школу мне не хотелось, и я вышел из вагона и остался на платформе.
Чтобы позвонить, я вышел из станции и поднялся наверх.