— немного оробев, заключает Горбушин. — Я такой безграмотный. Безграмотный!
Тут его окончательно сбивает Саша, своим возгласом:
-Леша, да ты сначала прочитай, а потом что-то пиши!
Я смотрю на Леня жалостливо и перепугано: "Не надо! Я же извинилась! Чего еще?". Он ловит мой прискорбный взгляд, вскакивает из-за столика и начинает нервно расхаживать взад и вперед. "Ну, все Каролина! Сейчас ты выгребешь за все!" — я молча созерцаю, как Лень, засунув руки в карманы джинсов и низко опустив голову, нервно расхаживает по кафе, как неприкаянный. Похоже, кроме меня, никого не удивляет его поведение. Он не подходит ко мне, даже больше ничего не говорит, но лицо его злое, злое.
Горбушин после некоторого смятения вновь продолжает читать:
-Вот напиши, что в клуб "АК" обязательно приедет О.М. Обязательно! Мы с ним еще споем здесь.
-Д-а-а? А вы позвоните мне, когда он приедет?
-Конечно! — по-доброму обещает мне Алексей, от чего я просто готова его расцеловать. — Ты — девушка честная! Меня столько ждала! Спасибо тебе! Все хорошо получилось! — прощаясь, говорит Горбушин, и я вижу, как Юра, Саша, толстяк с мясистым носом и еще пару человек смотрят на нас и почему-то весело смеются.
"Чего смеетесь?" — я конфужусь, Леше тоже от чего-то становится неудобно, и мы стараемся поскорее расстаться.
Прежде чем ехать домой, я несколько минут постояла возле кинотеатра. Казалось, что вот-вот должен выйти за мной Юра, нет выбежать. Мы будем долго говорить, ведь мне хочется ему многое сказать, так много! Но-о-о он не выходит, я стою одна и понимаю, что ничего, ничего больше быть не может! Все кончено! Сердце ное-е-ет..."Сейчас Саша, наверное, рассказывает об этой проклятой статье! Они весело ржут! У Горбушина лицо становится злым, губы искривляет презренная улыбка! Юра смеется громко и пронзительно! Все, все смеются надо мной! Ну, и смейтесь! Смейтесь! Смейтесь!" Горящие щеки остужает холодный воздух, а ветер нещадно теребит мои волосы. "Нет! Совсем не весна, до весны! О, до весны так далеко!" — горько заключаю я, а с неба мелкими комочками начинает крошиться снег.
* * * * * * * * * *
Что-то влекло, тянуло меня в Театр классики. Мы купили билеты на один из спектаклей Юры и пошли. Я лгала себе, что просто хочу увидеть его спектакль, посмотреть, как он работает, что у него получается, что я просто люблю театр. На самом же деле, лишь искала встречи с ним. "Вдруг он будет в театре. Увидит, подойдет и все, все будет нормально!" — наивно размышляла я. Действительно, он был в театре. После спектакля, когда Оля решила написать пару слов в книге зрительских отзывов, я увидела, как буквально в пяти шагах от меня стоял Кацнальбоген. Он сложил руки на груди и смотрел прямо на нас. Улыбка застыла на его лице, но он не подошел.
Мне стало не по себе, когда я прочитала на желтой странице большую размашистую запись Оли: "Громадное спасибо всем! В особенности Юрию Кацнальбогену! Нам очень понравилось! Пока!" Только тогда в сердце больно провыло — все влюбилась!
Особое чувство
V
Похоже, то, что я тогда испытывала, называется словом "влюбилась"... Хотя это чувство совсем не было похоже на прежние мои влюбленности. И поэтому довольно долго я никак не могла понять, что же со мной происходит.
В университете уже давно начались занятия. Мне было тяжело вливаться в прежнюю студенческую жизнь после каникул. Хоть я и ходила почти на все пары, но словно там не присутствовала. Восемьдесят минут лекции или семинара превращались в ад. И я неотрывно следила за стрелками часов: "Вот они сдвинулась на пять, десять, пятнадцать, двадцать минут... Интересно, а что сейчас делает Юра?" Повсюду он меня преследовал. Это превратилось в какую-то навязчивую мысль, которая тревожила меня постоянно, на болезнь что ли это было похоже?
Я совсем не думала о том, что он бросил меня в театре, что не поздоровался в клубе... Ну, не мог он со мной поздороваться при друзьях... А в театре, кто-то позвал его... Он потом вернулся, а нас не было. Да и на самом деле, он растерялся в тот вечер, потому что мы пришли поздно, и он не знал, куда нас посадить. Это все отошло на второй план. Бывали такие минуты, когда мне даже начинало казаться, что он любит меня. Возвращаясь домой, я представляла Юру возле своего подъезда, он ждал меня... Как иной раз больно было! Прекрасно понимала — это все иллюзия... "А может, нет?" — в надежде шептал внутренний голос.
Я затерла до дыр воспоминания о том вечере в "АК". Каждая секунда была восстановлена в моей памяти, каждая интонация, вопрос, взгляд Юры — все... Это было так дорого... Иногда я стыдилась своих чувств и спрашивала себя: "Почему? Какая ценность в этих дерьмовых воспоминаниях? Ведь ничего же не было! Не понимаю, что происходит!"... А со мной действительно что-то происходило. Я пыталась контролировать свои мысли — бесполезное занятие, только изводила себя, все рано, что ловить воздух. И каждое утро я просыпалась только с одной мыслью: "А как он? Чего делает? О чем сейчас думает?" Эти мысли, как тоненький червь, протачивали всю мою голову. Насквозь-зь... Иногда мне казалось, что на моей подушке целыми грудами валяются обрывки мыслей о Юре. "Да, что подушка?! Ведь то, что происходит у меня в голове, отражается в моих глазах!" Я пыталась спрятать все это подальше в себя. Да уж, а прятала в сердце...
Я создала в своем воображении совсем другого Юру. Талантливого человечка, свободного, самостоятельного, где-то даже одинокого и только я одна могла его полюбить, сделать счастливым. С таким Юрой мне было хорошо. Иногда я была счастлива просто от того, что могу все это переживать, чувствовать. Ну и черт с ним, что может, все это не так, ведь мне же хорошо!!!
Иной раз так хотелось рассказать Оле о том, что я чувствую, но я молчала. Мне казалось, как только я произнесу: "Оля, знаешь, я влюбилась!" произойдет что-то нехорошее, мне потом будет стыдно смотреть ей в глаза. Ведь кого я полюбила? Юру!!! За что? Почему? Ну, поприставал, пригласил в театр, а потом... Это я-то, которая раньше говорила: "Я умею контролировать свои чувства!" Ха-ха-ха! Я начинала понимать фанатов, которые боготворят своих кумиров на расстоянии. Нет, это не сумасшедшие люди! Это несчастные люди, их любовь никогда не будет счастливой. Неужели так будет и со мной?
Однажды наши родственники из другого города прислали нам видеокассету с записью свадьбы моего двоюродного брата. Когда я смотрела ее, то иной раз чуть не плакала. Как они счастливы — мой брат и его супруга. Она такая красивая в белоснежном, подвенечном платье с длинной фатой... Мой брат ее любит. Они так красиво венчаются в церкви, они вместе, они любят друг друга... А я? Я так несчастна! Я одинока... Зачем? Почему не может быть иначе? А может все-таки может быть иначе?
Но бредовые, сумасшедшие мечты как морфий замораживали тупую боль. Я отдавала им свой мозг целиком. Все становилось нереальным, мне виделось все, что хотелось, куда завлекала безграничная фантазия. О да, виделось даже такое! Я в белом свадебном платье с необъятно пышной юбкой, с красивым декольте. На шее миллионами красивых огонечков переливается колье, а в руках у меня громадные, красные розы. У нас с Юрой свадьба. Мы венчаемся во Владимирском соборе. Отчетливо перед глазами проплывал ярко-желтый блеск свечей, красная узорчатая дорожка, по которой мы идем с Юрой к алтарю, священник в золотистой рясе, мама, папа, сестра счастливые и веселые... Господи! До чего я дошла? Но... Почему так не может быть? Почему я так страдаю? Ведь я была бы хорошей женой, я бы так его любила, во всем поддерживала! Мы были бы так счастливы! Он и я! У нас были бы дети! Господи, до чего я дошла? Что со мной? Схожу с ума!!! Я закусывала губу от злости чуть не до крови: "Бред! Бред! Чушь! Чего я кисну? Он подонок, не достоин меня...."
Но в следующую минуту я опять думала о нем, и черт знает еще какую чушь, которая порой даже не имела четких форм для пересказа, но и без того было ясно — чушь. Такая сладкая, тягучая, вязкая. Даже не вязкая, все вместе, навязчивая, противная. Бредовая паутина опутала меня всю и каким-то чудом особенно прочно внутри меня наплелась, накрутилась... Я дошла до такого состояния, когда уже не могла невинно радоваться, напевая о своем переживании: "Мне никогда не было еще так хорошо, мне никогда еще не было так плохо. И так сладко, и так горько. И это только начало! Так каким же веселым будет конец?!" Да уж, а конец обещал быть совсем не веселым. Я измучалась совершенно, не знала, что сделать, чтобы стряхнуть с себя весь этот бред, который настолько прочно завладел моим сознанием. Сил не было никаких... А между тем я жила себе, вроде как и прежде, смеялась, разговаривала о всякой ерунде с разными людьми, родителям по вечерам улыбалась и говорила, что у меня все хорошо. Да, должно быть с виду это казалось нормальной, обычной моей жизнью. Но на самом деле, я гибла. И уже настал тот момент, когда я буквально физически стала чувствовать, как я гибну, словно тону в вязкой болотной трясине.
Однажды с друзьями на одном из пати я напилась и накурилась до тошноты. В тот вечер я потребила много всякого дерьма, лишь бы забыться. В голове царила неимоверная, большая боль и сплошной хаос. Ха, забылась! Да, поначалу было хорошо, но потом ночью, когда я осталась вновь наедине с собой, никак не могла уснуть. "Убитая любовь-вь! Убитая любовь-вь!"— пел голос внутри песню "Агаты", моей любимой рок-группы. В голове летали и звенели яркие звездочки, трук-тук-трук! Звенели они! Я ворочалась с бока на бок. Перед глазами стоял образ Юры. Он не оставлял меня в покое даже сейчас.
-Что не можешь спать? — тихо спросила Оля, — Ой, у меня тоже башка раскалывается...
Я накрыла голову подушкой и сама не знаю, каким образом слабо, но с таким отчаянием и болью простонала:
-Оля, я люблю Юру...