В Москве и Петербурге все при деле, а в провинции я мало кого знаю, тем более, что там много шарлатанов.. Ага, вспомнила! Вы помните мою старую подругу из Центрально-украинского института йоги Маргариту Курскую?
— Помню, ну и что? — недоумённо произнёс Миргородский.
— Так вот её двоюродный брат подаёт необычайно большие надежды. Он уже много знает и много умеет.
— И как зовут этого одарённого юношу?
— Он уже не юноша — ему пошёл четвёртый десяток, а зовут его Алексей Сутужкин.
— Тогда можете звонить своей подруге.
— А сколько я могу обещать ему в месяц?
— Для начала тысяч пять долларов в месяц, а потом посмотрим.
— Хорошо. Ну, тогда, спокойной ночи, Михаил Моисеевич!
Олигарх усмехнулся:
— Скорее доброго утра, Дарья Максимовна! — и он сделал жест руками. — Уже среда.
IV.
Олигарх Миргородский пребывал в дурном расположении духа. Беседа с провидицей никак не шла из головы, впрочем он и сам подсознательно чувствовал, что что-то должно произойти, причём для него явно нехорошее. Подобное чувство у него было перед августовским кризисом 1998 года, но тогда для него всё благополучно обошлось.
"Так, надо гнать от себя эту депрессию, себя держать в руках, а то и неврастеником можно стать, — успокаивал он самого себя. — Ведь если подумать логически, то что мне грозит? Благосклонность Кремля я не утратил, и на ближайших выборах моей партии помогут, цены на нефть недавно упали, но ситуация вполне приемлемая, и моя нефтяная компания ещё приносит какой-то доход, назревающий скандал, в Америке пусть и со скрипом, но удалось замять. Происки конкурентов? Так один звонок в Кремль и возмутитель спокойствия вскоре отправиться на "отдых", на Кипр или в Израиль. И тем не менее Соломонова права — мне следует отдохнуть. А когда? Как уйдёшь в "спячку" — так твоё место сразу займут, займут твоё тёпленькое местечко под солнцем, а потом попробуй свои позиции вернуть."
По внутренней связи позвонила Алиса, секретарша.
— Михаил Моисеевич, вам звонит какой-то Сутужкин с Украины. Говорит, что от Дарьи Максимовны. Соединить?
— Да, конечно.
В трубке послышался шум и треск — неизменные атрибуты ещё советской междугородней телефонной системы, — и затем писклявый голосок произнёс:
— Алло, это Михаил Моисеевич?
— Да.
— Здравствуйте, это говорит Алексей Натанович Сутужкин.
— Слушаю Вас, — непонятно почему, но с первых мгновений Миргородский стал испытывать антипатию к собеседнику.
— Дарья Соломонова передала мне ваше предложение, и я после долгих раздумий решил его принять.
— Правда? Я польщён, это — большая для меня честь...— раздражение только усиливалось, и экстрасенс это почувствовал:
— Я, к сожалению должен уладить свои дела, на что уйдёт несколько дней, может недель, а пока я хочу вас спросить Михаил Моисеевич: Вы жить хотите, или всерьёз подумываете окончить свой жизненный путь?
— Я ещё много чего в жизни не сделал, — олигарх был шокирован подобной наглостью.
— Так я уверен, что на вас будет совершено одно, а скорее всего два покушения, возможно одним и тем же человеком, причём в ближайшие дни, — категорично произнёс колдун. — И раз вы всё-таки намеренны сохранить вашу драгоценную жизнь, то нужно предпринять целый ряд мер.
— Я усилю охрану.
— Этого мало. Уменьшите до минимума перемещения по городу. Кстати, вы бронежилет носите?
— Нет, носят мои охранники.
— Если жить захотите, то сами носить будете. А во-вторых когда вы ездите по городу, ваш лимузин сопровождает охрана?
— Да, есть две машины сопровождения.
— Настоятельно советую пересесть в одну из них, а в вашем "Мерседесе" путь покатается двойник — человек в вашей одежде, с вашей комплекцией. Полного сходства, я думаю не потребуется.
— Понятно, а в-третьих?
— Вы дёшево оцениваете свою жизнь. Вам нужно всерьёз подумать об увеличении моего жалования.
— А вы уверены, что всё что вы предсказали, сбудется?
— Если в течение десяти дней не сбудется, значит я — шарлатан. Но вы не беспокойтесь, вам от судьбы не уйти, — напоследок "утешил" его Сутужкин. — Но если вы в точности последуете моим инструкциям, то всё для вас кончится благополучно. А пока, до свидания!
"Редкий хам, — подумал миллиардер, — до чего я докатился — какой-то сопляк читает мне нравоучения. Эх, видел бы меня сейчас отец!"
Его взор затуманился и воспоминания как-то нахлынули сами собой.
Не продолжать дело предков, а идти по жизни своим, собственным путём было семейной традицией у Миргородских. Перед первой мировой войной, сын мелкого торговца Моисей Миргородский поступил в Одессе в частное коммерческое училище. Но получить образование он не успел — началась война, затем революция, и несостоявшийся коммерсант, подобно миллионам ему подобных, принял в ней активное участие — Моисей Иссакович стал сотрудником Чрезвычайной Комиссии. Петроград, Киев, Одесса, Харьков, Екатеринбург, Владивосток — куда только не посылала Коммунистическая партия этого "рыцаря" революции, везде он участвовал в казнях и пытках виновных и невиновных. Позднее ему сильно повезло: он не только уцелел во время репрессий 1937-1938 годов, но и сделал карьеру начальника одного из сталинских концлагерей.
В октябре 1941 года, когда после катастрофы под Ельней советский режим оказался на краю гибели, Моисей стал командиром одного из заградительных отрядов, расстреливавших отступавших советских солдат. Но не эти отряды отстояли Москву, а тульские рабочие в серых робах, выпущенные из тюрем уголовники, которым обещали полное и досрочное прощение всех их преступлений, московские ополченцы, простые солдаты сибирских и дальневосточных дивизий.
Миргородского вернули на прежнюю должность, где он и пробыл до смерти Сталина. А со смертью "Вождя всех народов" концлагерь Миргородского был расформирован, а сам Моисей Иссакович спустя три года был убит прямо на улице среди бела дня: его случайно встретил бывший заключённый, который и отомстил своему мучителю. Убийца скрылся, да так что его ни милиция, ни всемогущее КГБ не нашли, — так Миша стал сиротой.
Когда он подрос, то решил не идти по стопам отца, и поступил на математический факультет московского университета. Постоянному победителю школьных олимпиад по математике учёба давалась легко, вскоре, однако, он понял, что карьера математика не для него. Он становится активным комсомольцем, потом членом Коммунистической партии — отличнику учёбы отказать не могли, а после окончания университета с "красным" дипломом не без помощи высокопоставленных родственников отца устаивается на скромную должность инструктора в районный комитет партии одного из провинциальных городов России. Но на этой, так и последующих должностях он не задерживался, и быстро делал карьеру, не только благодаря протекции родственников, но и собственным способностям. А в стране с приходом Брежнева к власти начался, окрещённый в последствии, "застойный период" — рост уголовной преступности, коррупции среди чиновников, спекуляции, пьянства среди населения. В своём районном комитете партии, Миргородский, наверно, первым понял смысл происходящих перемен, и начал ускоренно обогащаться. Он брался за любое дело: от спекуляции дефицитными товарами, до посредничества между нарождающимся теневым капиталом и чиновничьей номенклатурой.
Свой первый миллион Михаил Моисеевич сколотил в год московской олимпиады, и вскоре переехал в областной центр для работы в областном комитете КПСС. Однако для теневого бизнеса настали трудные времена — Брежнев умер, и к власти пришёл Андропов. Миргородский, обладающий чутьём крысы, снова сориентировался первым — быстро вышел из "дела", что и спасло ему в последствии жизнь: его московский партнёр был вскоре расстрелян за махинации в особо крупных размерах. КГБ начало подбираться и к "дяде Мише", — так, несмотря на возраст, окрестили Миргородского коллеги — но долгое время следователи ничего не могли найти — уж очень ловко тот спрятал все "концы в воду". Но Михаил Моисеевич понимал, что это лишь временная отсрочка, ибо рано или поздно всё станет известно, и уже подумывал о бегстве, но тут бывший всесильный шеф КГБ умер и кампания по борьбе с преступностью в стране заглохла сама собой. Миргородский снова вышел "из тени" — его бизнес стал ещё больше. Встреча с отважным пенсионером, имела для будущего олигарха только то последствие, что он переехал в Москву — нужные люди не дали его в обиду, к тому же Миргородский, видел, что грядут перемены, поэтому желательно быть поближе к основному месту событий.
И действительно, с приходом к власти Горбачёва жизнь в стране изменилась: закипели страсти, началась инфляция, и деловые люди сколачивали уже не миллионы, а миллиарды рублей. В 1987 году Миргородский организовывает сеть кооперативов — нужно было легализовать свой капитал. Два года спустя он решает порвать со старой номенклатурой и становиться "демократом". В отличии от большинства этих пустых болтунов, он занят делом — расширяет спектр своей деятельности — ввозит в страну от компьютеров до наркотиков, а обратном направлении уходит не менее широкий ассортимент — от нефти и цветных металлов до проституток.
Приватизацию по Чубаису он встречает с восторгом — буквально за гроши Миргородский становиться владельцем довольно крупной нефтяной компании, а также получает значительные пакеты акций других высоко прибыльных предприятий.
Близкое знакомство с "демократами" открыло перед ним двери Кремля, которому в 1993 году он оказывает важную услугу: во время противостояния с Белым Домом, Миргородский разъезжал по воинским частям Москвы и Подмосковья и вручал всем высшим офицерам крупные суммы долларов из своих собственных средств, дабы те не вздумали поддержать Руцкого и Хасбуллатова.
И Кремль это не забывает: "дяде Мише" дают возможность компенсировать свои расходы из кредитов ВМФ, да так, что Миргородский к середине 90-х становится миллиардером. Позднее его влияние на власть снижается — Михаила Моисеевича оттесняют другие олигархи, но уже в 1998 году наступает его "звёздный час" — ещё в начале года он вычислил, что рынок государственных казначейских обязательств скоро обвалиться, что неизбежно вызовет падение курса рубля и цены на акции российских кампаний.