Надеюсь, Дядю Мишу ждёт пожизненное заключение.
Берман многозначительно глянул на своего заместителя.
— Нет, — сверкнул стёклами своих маленьких изящных очков в золотой оправе Поуп. — На это и не надейся.
— Почему?
Заместитель ухмыльнулся.
— Его для приличия подержат в тюрьме, а затем вышлют из страны?
— В данном случае даже тюрьмы не будет — адвокаты миллиар— дера сейчас хлопочут, чтобы его выпустили под залог.
Джек взорвался.
— Да, но он преступник! Миргородский не только украл несколько миллиардов вместе с кремлёвскими гангстерами, но и убил много людей.
Берман печально нахмурился.
— Мне жаль твою невесту.
— И Майка Корбуччи?
— Да, и его тоже! — раздражённо ответил Старик. — Но мы ничего не можем сделать — сейчас Белый Дом нуждается в поддержке Москвы.
— Тогда если правосудие спит, его нужно разбудить!
— Что ты задумал?
— Это моё дело!
— Послушай, Джек! — Старик едва не умолял. — Отдел внутренних расследований выяснил, что твоей вины в смерти Корбуччи нет, его, как и твою Джину убил некий Иванов, который более месяца назад погиб в Москве.
— Это я его убил.
— Поэтому зачем и себе портить карьеру, и нам создавать проблемы?
— Вам этого не понять.
— А ты попытайся, — снова встрял в разговор афро-американец.
Джек с трудом сдержался, чтобы не дать Барри по физиономии.
— Хорошо, — решительно произнёс Эрикссон. — Начнём по порядку.
Первыми жертвами были Беккеры — мне этих мошенников абсолютно не жаль, но из-за них здесь, в Нью-Йорке, погибли ещё пятеро. В Москве я попытался добраться до Миргородского, но неудачно, и чтобы не выдать меня мой друг Крис Сильвер застрелился. Затем я всё-таки достал этот проклятый диск, но нас припёрли к стенке, и один мой русский помощник, как палестинский шахид, подорвал себя. Его товарищ вскоре куда-то исчез.
И вот, оказывается, что все жертвы были напрасны. Извините, но я не могу всё так оставить. Дело нужно довести до конца!
— Вот теперь я тебя понимаю, — Старик посмотрел Джеку в глаза. — Мало того, на твоём месте я делал бы тоже самое. Но со службой в ФБР, это не совместимо.
— Да, но я готов на всё, сэр.
Эрикссон положил на стол свой пистолет и прочие атрибуты своей служебной деятельности. Всё, теперь с работой в ФБР покончено, теперь он сам себе хозяин, и волен делать всё, что пожелает.
— Удачи парень! — сказал на прощание Берман. Барри Поуп зло сверкнул глазами, но промолчал.
Маргарита Курская сидела за столом и зачарованно смотрела в окно — вечерний Нью-Йорк со своими неоновыми огнями рекламы, светящимися гирляндами магазинных вывесок, мчащимся со включенными фарами по широким улицам автомобилями, ей очень нравился. А стоящий напротив небоскрёб с освещёнными окнами офисов из-за работающих допоздна клерков, вообще почему-то напоминал ей новогоднюю ёлку.
Увы, в её родном городе всё иначе — на его многих улицах, особенно на окраине, не было ни одного действующего фонаря, а в осенне-зимний сезон к этому добавлялась новая напасть — "веерные" отключения на неопределённый срок целых улиц от электроснабжения, отчего с наступлением ночи многие районы погружались во тьму. Но эти неурядицы, к которым уже все привыкли, были сущей ерундой по сравнению новыми проблемами, внезапно свалившимися ей на голову.
Совсем недавно, после продолжительной болезни умер губернатор, бывший, по совместительству и главой городского Магистрата, а с новым, назначенным из Киева, главой области высадился "десант" столичных чёрных колдунов. Эти ребята не слишком-то считался со старожилами, и местный Магистрат, главой которого стала Маргарита, стал стремительно утрачивать влияние в городе. Некоторые "шестёрки", почувствовав новые веяния, поспешили перебежать к новоприбывшим, и на Маргариту, и особенно на её двоюродного брата стали оказывать нажим — например, ему вспомнили струю историю с наркотиками. Но Сутужкин сориентировался быстро — как только в Москве появилась многообещающая вакансия, рванул на "историческую" родину — в Россию.
Теперь-то Курской стало ясно в чём его основная ошибка, стоившая Алексею жизни — подставила его Соломонова, столичная сучка, всё она знала наперёд — почувствовав, что пахнет жареным, отошла в сторону, и вроде бы теперь не причём. Ничего, она своё получит, дрянь, гнида, оккультная шушера.
Вообще, брату всегда не везло — то чуть не загудел в тюрьму, затем несколько лет пахал "за спасибо" на КГБ, да и методы его магической деятельности тоже были не самыми лучшими. Работа с обитателями потустороннего мира, хоть и даёт зачастую поразительные результаты, но вещь это опасная, сил и здоровья выкачивает много. И вообще, подпитывать энергией всяких барабашек дело последнее, уж точно у Сутужкина была плохая карма — наверно много наделал ошибок в своих предыдущих воплощениях. Ладно, как его не жаль, Алексей — это уже отработанный материал, своё дело он сделал — мир ему пухом, пусть ему повезёт в следующей жизни.
Ход мыслей перенёс Ариту обратно в Нью-Йорк. То, что её клиента арестовали, конечно неприятно, тем более что она это предвидела, но на дядю Мишу, по словам Рябых, так сильно давили в Кремле, что отложить поездку было никак нельзя. Правда, адвокат Зальцман клялся и божился, что добьётся освобождения Миргородского под залог, и уже в течение ближайшего часа станет ясно, чего стоит его болтовня.
Из трёх врагов Миргородского, один, благодаря стараниям Алексея был уже мёртв, а другой в данный момент находился в Нью-Йорке. Именно он, этот мистер Эрикссон доставил столько неприятностей олигарху, поэтому Рябых совсем недавно отправил к нему киллеров.
Арита положила перед собой фотографию американца — видно что тот с характером, очень неглупый, информатор в ФБР сообщил, что несколько месяцев назад погибла его невеста, вот он и решил отомстить олигарху. Она внимательно посмотрела на фотографию — судя по ауре, что-то непохоже, что он вскоре станет покойником, так что Дмитрий Васильевич послал к нему людей напрасно. Но сейчас не Эрикссон её беспокоил, а субъект номер три — убийца её брата, некий Аскольдов.
Относительно этого типа всё было очень неясно — он был одновременно и жив и мёртв. От его фотографии, как от покойника, веяло холодом, но по ауре было похоже, что он жив. Подобная двойственность в её практике ещё не встречалось — все гадания и магические проверки ничего не давали, — и Курской это очень не нравилось.
— Маргарита Абрамовна, — услышала она за спиной голос Рябых, — Зальцман сдержал своё слово — нашего босса уже отпустили. Его уже везут сюда.
— Очень хорошо. Дмитрий Васильевич, а вы достали, что я просила?
— Да, — и он положил перед ней фотографию сравнительно молодой, очень красивой женщины. — Это и есть бывшая невеста нашего "друга". Только не пойму, зачем вам это.
Арита усмехнулась загадочной улыбкой.
— Может пригодиться — в жизни всякое бывает.
— Между прочим, мне только что сообщили, что Эрикссон уволился из ФБР.
— И что вы по этому поводу думаете?
— Судя по всему, он решил развязать себе руки.
— Примем это за рабочую версию. Ладно, идите — встречайте босса, я сейчас тоже подойду.
"С этим Аскольдовым возможно только одно объяснение — он в коматозном состоянии лежит в какой-то клинике, и не исключено, что в той-де, где был брат, — пришла она к логичному выводу. — А это означает, что кто-то неизвестный ведёт против нас игру. Но, кто? Ох, как не люблю я решать эти загадки. Ничего, мы это всё равно выясним."
XXII.
Аскольдов пришёл в себя на холодном полу, покрытом позолоченной плиткой с очень замысловатым узором — в нём были знаки, очень похожие на руны, фигурки людей, животных, каких-то существ, подобные тем, что далёкие предки человека рисовали на стенах пещер, изображали сцены из мифов.
Рассмотреть всё это поподробнее он не успел — совсем рядом раздался знакомый голос:
— Привет новоприбывшим! Хватит лежать, вставай! Артур
вскочил — перед ним стоял Павлик, и с ним в странных нарядах две незнакомые, очень высокие женщины сурового вида — Мишко не доставал им даже до плеча.
— Здоров, камикадзе, — Аскольдов протянул приятелю руку, затем осмотрелся.
Что первое бросилось в глаза — рана на животе исчезла, словно её и не было, а на шее снова висел "якорь", однако Артур уже давно разучился удивляться.
Они находились в гигантском помещении, что-то вроде громадного крытого стадиона, совсем рядом зиял такой же огромный выход — блестящие золотым блеском ворота были приоткрыты. У Аскольдова возникло такое чувство, что он здесь когда-то был.
— Где я?
Мишко усмехнулся.
— Туда, куда ты хотел попасть, товарищ рунный шаман. Христ и Мист, — обратился он к женщинам, — мы пошли. Я сам отведу его к Всеотцу.
— Хорошо, — ответили те на незнакомом языке, однако Артур почему-то всё понял, — идите.
То что Аскольдов принял за стадионные скамьи зрителей, на поверку оказались длиннющими деревянными столами, возле каждого из них стояли по две столь же длинных лавки для сидения.
Первый ряд столов по обе стороны от прохода, по которому двигались Артур с Павлом, был пуст, а во втором сидел только один человек — судя по форме и стоящей у его ноги автоматической винтовки М16 — это был американский морской пехотинец.
— Привет, Крейг! — окликнул его Медведь.
Солдат оторвался от трапезы.
— Здоров, Олаф! Что, у нас пополнение?
— Ага.
— И откуда он?
— Из России.
— Давненько оттуда никого не было.
Чем дальше друзья продвигались вглубь помещения, тем больше людей сидело за столами — в основном это были американские и британские военные, несколько человек в полицейской форме, и совсем мало штатских. По проходу сновали женщины в старомодных платьях, они подносили воинам питьё и еду.
— Это англосаксонский сектор, — пояснил Павлик. — Большинство погибло в Персидском заливе, дальше идут участники войны с Вьетнамом.
— Слушай, а почему тот американец назвал тебя Олафом?
— Потому что и тебя зовут Торд.
"Удивительно, — подумал Артур, — но мне почему-то действительно кажется, что меня так некогда звали, но это было давным-давно."
— Кстати, Торд, а как ты здесь очутился? И как там поживает Эрик?
— Какой Эрик?
— Ну, Джек Эрикссон.
Артур моргнул и посмотрел на друга.
— Мы с ним расстались на границе с Эстонией.