Это был Олаф, и Эрик понял, что ему придётся тянуть уже двоих.
Скандинав затащил оба трупа подальше в лес, чтобы огонь случайно не увидели в лагере Мстислава, нарубил сучьев и развёл большой погребальный костёр. Тела павших положил на него сверху. Отсыревшие сучья вначале горели плохо, но потом подсохнув, дружно затрещали, и искры, кружась в немыслимом танце, понеслись ввысь. На лице Олафа застыл звериный оскал, зато Торд почему-то улыбался, словно он видит хороший сон и вот-вот проснётся. Вид этого жуткого зрелища так потряс исландца, что он не выдержал:
— Прощай, Торд! Прощай, Олаф! — заорал на весь лес Эрик. — Встретимся в Вальгалле на пиру у Одина!
И эхо трижды повторило его вопль...
— Уважаемые пассажиры! — усиленный динамиками голос разбудил Джека. — Наш самолёт прибывает в Нью-Йорк. Просьба не ходить по салону, а занять свои места. Пристегнитесь — мы заходим на посадку.
Сидевшая рядом пожилая дама как-то странно посмотрела на Эрикссона, и в этот миг он почувствовал, как, оставляя влажный след, по его щеке катится слеза. Американец утёр её рукой.
— С вам всё в порядке, мистер?
— Всё хорошо.
XIX.
Артур начал действовать, как только американец исчез из виду: сначала извлёк из шеи офицера свой нож, который тщательно вытер об одежду убитого и спрятал под ветровкой в закреплённые на левой руке ножны. Конечно нож был уликой, и уликой против него серьёзной, но Аскольдову, как память о деде, он уж очень был дорог.
Затем Артур, воспользовавшись идеей маленького пограничника, утопил трупы в болоте, и прихватив автоматы убитых — пусть преследователи думают, что убийства произошли с целью захвата оружия, — отправился в обратный путь. Он понимал, что исчезнувший наряд скоро кинутся искать, лес прочешут, и трупы, разумеется, найдут. Поэтому нужно было, запутав следы, поскорее покинуть приграничный район, а автоматы — выбросить, да так, чтобы их не нашли в ближайшие часы, не разгуливать же по лесу с таким арсеналом.
Артур свернул с тропинки, там где виднелась небольшая речка, и около получаса брёл по колено в воде — первое дело, нужно было избавиться от пущенных по его следу собак. В одном месте он оступился, и сразу оказался по шею в воде. Аскольдов, с большим трудом покинул омут, зато купание в одежде имело и положительное значение — "калашниковы" пошли на дно, и теперь он спокойно мог вернуться на уводящую от границы тропинку. Чтобы согреться, путник побежал. Так прошёл день.
На следующее его разбудил гул пролетающего вертолёта, и он спрятался в кусты. Наскоро перекусив, соратник Эрикссона продолжил путь.
Погода портилась — сначала задул северо-западный ветер, столь удивительно холодный для начала июля, что Аскольдов был вынужден извлечь из рюкзака тёплый свитер и надеть его, затем Солнце упеленали тёмные тучи, которые становились всё темнее и темнее, и понемногу стал накрапывать дождик. Услышав раскаты грома, странник прибавил шаг. К полудню всё небо почернело, небольшой дождь превратился в тропический ливень, разразилась гроза.
Артур спрятался от непогоды под стоящим на небольшой возвышенности огромным, ветвистым дубом, на вид дереву было не менее тысячи лет. Этот лесной исполин мог быть свидетелем воцарения конунга Рюрика в Новгороде и расцвета этой купеческой республики, княжеских междоусобиц и обращения местных язычников в христианство, отделения Пскова, вторжения шведских и немецких рыцарей.
Дождь не прекращался, вдалеке ослепительно-белые разряды молний всё чаще били о землю, и незаметно для себя Аскольдов стал засыпать. Внезапно сильный удар подбросил его в воздух, в голове возник ярко-синий разряд, который угас вместе с сознанием.
Очнувшись, Артур с удивлением обнаружил, что стоит посреди какого-то странного помещения — что-то среднее между могильным склепом и пещерой. В стенной нише язычок пламени огарка свечи колыхался на сквозняке, вдоль правой и левой стен стояли по четыре больших, грубых деревянных статуй, ещё один идол, на много больший чем остальные был у дальней стены. Он понял, что попал в языческий храм.
Аскольдов осмотрелся и удивился ещё больше — его туристская спецодежда невообразимым образом исчезла, и сейчас Артур был облачён в грубую домотканую рубаху, такие же штаны, на шее висел какой-то талисман, по форме напоминающий якорь, а на ногах вместо кроссовок были кожаные сапоги.
"Это всего лишь сон, — успокаивал он себя, — непогода застала меня в лесу, я спрятался под дубом, и сейчас сплю, и это — какое-то видение, галлюцинация".
Внезапно он почувствовал мысленный зов от большого идола, тот звал, манил, влёк к себе, и тут до Аскольдова дошло, зачем он здесь, и что девять истуканов изображают девять наиболее почитаемых богов Асгарда, а наибольший из них идол — статуя Одина.
Славьтесь асы.
И асиньи славьтесь.
И Земля благодатная.
Речь и разум, руки целящие,
Даруйте нам.
Кончив цитировать "Старшую Эдду", Артур подошёл к дальней стене храма, и громко обратился к старшему из скандинавских богов:
— О, Один, бог-Всеотец и мудрейший из асов, бог павших и друг Мимира, ас воронов и владыка Хлидскьяльва, супруг Фриг и Третий, я, Артур Аскольдов ищу твоего покровительства!
Он облизал пересохшие губы и продолжил:
— Заклинаю тебя, Игг, Грим и Ганглери, Гримнир и Харбард, Бёльверк и Гаут помочь мне!
— Обещаю тебе, Хрофт, бог богов и брат Вилли, Тюр победы и недруг Волка, сын Бора и бог повешенных любую жертву!
Из единственного глаза идола вылетела небольшая молния и ударила Аскольдова в лоб. Он мгновенно отключился.
Когда Артур проснулся, уже наступил вечер. Он лежал под дубом, дождь прошёл, небо было безоблачным и изумительно чистым, на западе красное Солнце вот-вот собиралось закатится за горизонт. Аскольдов поднялся с земли, и тут же вспомнил о своём приключении в языческом храме. Ему стало немного не по себе.
— Тьфу ты, ну и приснится же такое, — вслух произнёс он, и поучительным тоном продолжил. — Говорила же в детстве мама, чтобы не стоял в грозу под деревом, особенно под дубом, а то молния убьёт. Не послушался — и вот результат.
Почему-то заболел лоб, Аскольдов потёр его рукой, и обнаружил небольшой ожог.
— Этого ещё не хватало.
Но это было не последнее открытие — у него на шее под свитером что-то висело. Артур полез под одежду и с изумлением извлёк "якорь", тот самый, что был у него в храме.
"Выходит, то был не сон", — подумал он. Его разум, всё его нутро цивилизованного человека, протестовало против этого вывода, но факты были неопровержимыми. Внезапно до него дошло: "И какой же я идиот — это не якорь, а талисман в форме молота бога молний Тора, вон даже ручка короткая. Этот молот, кажется, называли Мьёлльнир."
Аскольдов вспомнил свою молитву Одину, и понял, какое нелёгкое испытание ему вскоре предстоит. Он срезал с дуба коры, и отравился в путь.
Когда Артур достиг развилки трёх грунтовых дорог, наступили сумерки. Он нарубил хворосту и на с большим трудом развел на распутье костёр — отсыревшие сучья долго не хотели разгораться. Затем Аскольдов обвёл костёр двумя кругами — маленьким — в три шага от огня, и большим — в шесть. К малому кругу он причертил четыре, идущие внутрь, к костру, луча в форме руны "Теваз" — руны воина, нападения, победы, а к большому — наоборот, наружу, четыре линии в форме руны "Альгиз" — руны пассивной защиты, обороны, покровительства. И в борозды, проведенные ножом в земле, поместил куски дубовой коры.
Покончив с приготовлениями, Аскольдов стал между кругами, потом извлёк из рюкзака свой набор рун, вырезанный на прутьях ясеня, нужные покрасил своей кровью, завернул в фотографию Сутужкина, и бросил в костёр. Прутья затрещали в огне, и вскоре местность стало заволакивать дымом. Где-то недалеко прогремел гром такой силы, что земля содрогнулась.
Внезапно за спиной послышался рёв мотора, Артур мигом обернулся, и совсем рядом увидел две автомобильные фары, с бешенной скоростью несущиеся на него. Он попытался отскочить, но какая-то неведомая сила не дала ему сдвинуться с места. И тут четыре защитные руны на земле с треском вспыхнули ярко-синим пламенем, и "фары" исчезли. У костра раздался нечеловеческий крик боли — это тёмный силуэт, очень похожий на Сутужкина, пытался выбраться из огня. Наконец ему это удалось, но он наступил на руну воина. Та вспыхнула синим огнём — и снова послышался крик.
Но призрак не сдавался.
— Ты что, жалкий червь, — с диким рёвом обратился он к Артуру, — со мной тягаться вздумал? Раздавлю!
И тёмная фигура сгустилась, потемнела, и стала быстро увеличиваться в размерах. Аскольдова прошиб холодный пот, колени предательски задрожали, он хотел было броситься бежать, но зачарованный жутким зрелищем не мог сдвинуться с места.
Призрак вырос с небольшое дерево, нагнулся, чтобы своими огромными ручищами схватить стоящего перед ним карлика, но Аскольдов увернувшись, упал на спину. Чудовище повторило свою попытку, и тогда Артур сделал быстрое и неосознанное движение — сорвал с шеи талисман, и запустил "якорь" в демона.
Маленький молот налету превратился в молнию, которая, вызвав снопы искр, ударила великана. Тот взвыл, покачнулся, и превратившись в чёрный дым, исчез. Земля снова вздрогнула.
— Мы ещё встретимся! — послышалось откуда-то снизу.
— А я в этом и не сомневаюсь! — развеселился Артур. — Но это будет наша последняя встреча, тролль!
Два дня спустя он уже был в Москве. Мстителю удалось выяснить, что с Сутужкиным произошёл сердечный приступ, и его поместили в одну частную клинику близ Лужников. За эту информацию Аскольдову пришлось отвалить две сотни "зелёных", однако номер палаты, информатор, увы, не знал.
Артур, вооружившись автоматом, некогда отобранным у спецназовца, отправился в больницу к зловредному колдуна.
— А вы не подскажете, где находится больной по фамилии Сутужкин, — Артур спросил в регистратуре у склочного вида дамы предпенсионного возроста. — Он поступил к вам два или три дня назад.
— А вы кто? — женщина презрительным взглядом смерила скромно одетого просителя. Потёртые джинсы, старая, слегка выцветшая турецкая рубаха — ходят же тут всякие голодранцы.
Артур широко улыбнулся.
— Я его друг, можно даже сказать, родственник.
Она полистала журнал.
— Палата 603, шестой этаж — сквозь зубы проговорила врач, и отвернулась.
— Большое вам спасибо! — и Аскольдов направился к лифту.
Палата Сутужкина была в конце коридора на третьем этаже, возле неё стояли три здоровенных лба в штатском, и придирчиво осматривали всех проходящих мимо.
Аскольдов отступил на лестничную клетку.