Купив несколько свечек, я прошел в храм.
На клиросе читали псалмы: "Сердце чисто созижди во мне... Пламенем любви распали к Тебе сердца наша..." Из Царских врат выходил тот же, что и в прошлый раз, невысокий, бородатый священник с "Евангелием" в руках.
Я вспоминал бабушку Машу. Она часто молилась за всю нашу семью. Бабушка Мура, с глазами бесконечно добрыми, лежишь под железным крестом. И все равно, я знаю, ты молишься, продолжаешь молиться за отца, маму, меня...
Погас свет. Какая-то женщина ходила по храму, вынимая из лунок почти сгоревшие свечи, бросала огарки в жестяные банки на полу. И в церкви становилось еще темнее.
...Я не знаю, зачем существуют страдания. Когда в Питере я изучал философию и, живя в комфорте, отвлеченно рассуждал о жизни, ответ на этот вопрос у меня был. Сегодня его нет. Когда постоянно видишь страдания больных, запутавшихся людей, их титанические попытки что-то изменить в своей жизни, невозможно уйти в небесные выси отвлеченных теорий. Машины "скорой помощи" и полиции, оглашающие сиренами улицы, за эти годы для меня перестали быть обычными атрибутами Нью-Йорка. Сломались железные стенки и пуленепробиваемые стекла тех машин. Я уже знаю, кто в этих машинах за железными стенками и пуленепробиваемыми стеклами сидит в наручниках или, связанный ремнями, лежит там на носилках.
Да, можно сказать так: я живу, как все, моя хата с краю. Достаточно и того, что я никому не причиняю зла.
Но неужели мы живем только для этого – чтобы не делать зла? Какую же тогда убогую, несчастную, пустую жизнь нам уготовил Бог!..
Включили свет. Чтение псалмов закончилось. Несколько человек вышли. А оставшиеся выстроились в очередь на исповедь.
Я пригляделся к людям, ожидавшим священника. Нет, не может быть!
...Он стоял в очереди к покаянию. Покосился на меня подозрительно. Он был неухожен – взлохмачен, в старых джинсах и помятой футболке. Он видел, что я узнал его. Но стоял, не двигаясь, не сводя с меня глаз.
Запах старой одежды, резкий запах горя, психбольниц и бродяжничества проник в мои ноздри...
Иван! Иван!
…………………………………………………………………………………………….
Мы долго гуляли по городу, разговаривали. Был чудесный майский вечер. Ни мне, ни Ивану не хотелось прощаться и ехать домой.
Спустившись к набережной, мы вышли на пирс, где несколько рыбаков ловили рыбу. Уже стемнело. На противоположном берегу сверкали небоскребы Манхэттена.
Я стоял, облокотившись на железные перила. Припомнил тот день, когда готовился к совещанию, на котором должно было обсуждаться дело Ивана.
Иван, распрямив спину, смотрел куда-то вдаль.
– Если бы я вам, Герман, рассказал про свою жизнь после того ужасного дня в операционной, когда я совершил убийство… Нет, хватит об этом! – он передернул плечами. Затем приблизил ко мне лицо и зашептал. – Понимаете, я поверил в Божью любовь! Я могу спастись только Его любовью. Мы все, все можем спастись только Его любовью! Ведь если бы Бог не любил нас и не прощал, то… – голос его дрогнул.
Возникла долгая пауза.
– Иван, – начал я наконец. – Простите меня за тот мерзкий поступок с деньгами.
– Перестаньте! – перебил он. – Если бы не вы, где бы я был сейчас? Вы – врач, настоящий врач! – он схватил мою руку и стиснул ее так, что я едва не вскрикнул от боли.
Комментарии автора
* Непонятно, почему именно этой птице – кукушке, а не, скажем, журавлю или вороне, выпала честь угнездиться в американском психиатрическом сленге. Так, психически больного на жаргоне называют – ку-ку; психиатра – ку-ку доктор; психбольницу – ку-ку хауз или гнездо кукушки.
** В США в области психиатрии специалисты разделяются на психиатров, психоаналитиков, психологов и психотерапевтов. Главное различие между ними заключается в том, что только психиатр имеет право выписывать лекарства. Остальные же помогают пациентам исключительно словом.
*** Лечение в психиатрических амбулаторных клиниках не надо путать с модой на психотерапию, когда состоятельный человек может себе позволить роскошь иметь своего психотерапевта так же, как, скажем, персонального парикмахера или тренера в фитнес-клубе.