И я
его целую за это ( ).
Увидимся ли во вторник? Еще целая неделя почти! Как долго, как бесконечно долго! Но все таки увидимся — в 7. Если опоздаю, подожди. Если дождь будет (сильный), приходи в среду, на другой день. Напишу еще раз, если удастся. Будь здорова и весела, мое счастье, любимая моя голубка. Целую тебя (......) и обнимаю сердечно. До свидания, друг мой.
Твой.
125.
[Червень 1907 р., Чернігів]
Как встало сегодня мое ясное солнышко? Довольна ли вчерашней встречей? Я очень доволен, освежился, и хотя мы вели тяжелые разговоры, о которых я потом думал — все таки при воспоминании о нашем свидании испытываю глубокую радость.
А ты вчера была не права. Я докажу это тебе при встрече.
Сегодня я встал с тяжелой головной болью и чувствую себя неважно. Все таки хочу видеть тебя сегодня, хотя ты рискуешь не увидеть меня, если мне к вечеру будет плохо. Но все таки, голубочка, рискни ради меня, выйди на наше место и подожди, в крайнем случае полчаса. Сделай это для меня, родная. Конечно, если к 6 часам будет итди проливной дождь (или 6V2), то не выходи. Я очень хочу видеть тебя сегодня. А пока будь здорова, весела и счастлива нашей любовью, как я счастлив. Целую тебя.
Хочу твоего поцелуя.
Твой.
126.
26. VI 907; Киев.
Пишу тебе, сердце мое, по пути из Киева. Моя поездка, быть может и приятная сама по себе, отравляется сознанием, что мы не скоро увидимся. Последний раз, когда я видел тебя,
я так жадно впитывал в себя дорогие черты твоего лица. Я смотрел на тебя, а ты и не подозревала и не видела меня, т. к. я смотрел на тебя из соседней комнаты, скрытый соседом.
Голубка! Наше последнее свидание было так коротко и так грустно, что у меня до сех пор сжимается сердце. И я все думаю — с чем ворочусь —с победой или с поражением, вернусь ли твоим фактическим или номинальным мужем. Беспокоит меня, что до сих пор не получаю письма из Екатерино-дара. Быть может, оно ждет меня в Славуте-'.
Как ты чувствуешь себя, моя любимая детка? Успокоились ли твои нервы? Ездила ли ты в Боромыки (так, кажется?). Собираешься ли туда на время отпуска? Я ничего не знаю о тебе, а, между тем, хочется знать всякую мелочь. Напиши мне, Шурочка, сейчас, как получишь это письмо, напиши подробно: буду ожидать твоего письма с нетерпением.
Я выехал из дому страшно усталый, с головной болью. Правда, закончил свою работу и сдал на почту — и очень доволен — что наконец таки исполнил свое обещание28.
Теперь несколько дней постараюсь жить чисто животной жизнью — воздух, солнце и отдых. Даже читать не буду. Хочется мне, чтобы и ты пожила такой жизнью, поправилась, успокоилась, чтобы не пришлось видеть опять на милом личике теней усталости. До чего я тебя люблю, мое сердце! Чем была бы моя жизнь без тебя! И мне так хочется быть любимым тобой. Люби же меня, детка.
В Киеве я пробуду только несколько часов, от парохода
до поезда, а завтра утром — в Славуте. Помнишь мой адрес?
Славута, Волынской губ., Фоме Мих. К[оцюбинском]у для меня.
Сообщи свой адрес в первом же письме, а пока целую, целую
и целую, жарко, сердечно и люблю мою деточку так же горячо,
как всегда ( ).
Твой.
127.
*2 июля 1907, Славута.
Твое письмо, дорогая Шурочка, это пока единственная радость, которую я получил по приезде сюда. Здесь мне не повезло, погода все время стоит ужасная, беспрерывные дожди, холод, и, несмотря на красоту окружающей природы, приходится томиться в комнате. Но это было бы не так важно,
если бы не огорчение, которое ждало меня в Славуте. Наконец я получил письмо от своего знакомого, с таким нетерпением ожидаемое, но не из Екатеринодара, а из под Дрездена, из больницы д-ра Лямана. Пишет, что лечится и возвратится домой не раньше средины сентября. Обещает тогда что-нибудь сделать для меня и устроить в Екатеринодаре. Таким образом печально погибли мои надежды на скорую ликвидацию того тяжелого положения, в котором находимся мы оба. А я так мечтал о нашем уютном уголке, о том, что каждый день, каждую минуту ты будешь возле меня, моя милая, мое счастье единственное! Теперь опять приходится ждать, а мне, поверь, так трудно мириться с этим, так тяжело и горько. Теперь с каждым днем мне все тяжелее и тяжелее становится разлука. Но не огорчайся очень, любимая. Чем больше страдаешь, тем больше наслаждения доставит счастье, тем ценнее оно будет. А оно будет, я в этом уверен.
Итак ты была вблизи меня в момент моего отъезда. А я и не подозревал, что ты так близко и мысли мои были совсем не на воде, а на Петербургской улице в незнакомой, но дорогой мне комнате.
Сердце мое! Ты хочешь знать, чем я занят, что думаю, как себя чувствую. Из того, что написал раньше, ты можешь судить о моем настроении. Хочу как-нибудь успокоиться, и не могу. Такой тяжелый год выдался, столько неприятных переживаний, что я не могу успокоиться, хотя очень желал бы этого и насильно прогоняю от себя невеселые мысли. Физически чувствую себя лучше, все-таки отдых, голова не так утомлена. Хотел немножко отвлечься от мыслей и поехать к тому приятелю, к которому ездил и в прошлом году, но его, вероятно, нет дома, т. к. ничего не отвечает на мое письмо "у. Если никуда не поеду, пробуду в Славуте до 7-го июля, а затем домой. Пиши мне с таким расчетом, чтобы я получил здесь твое письмо не позже 7-го — иначе может выйти неприятность с пересылкой писем из Славуты ко мне. После 7-го пиши "до востребования М. НЛ Постараюсь писать тебе почаще, а ты описуй мне, как живешь. Чем больше буду знать о тебе, тем легше будет переносить такую продолжительную разлуку, такой томительный антракт.
Часто наедине — а я ищу теперь уединения — стараюсь восстановить в памяти все подробности наших свиданий — и если бы ты знала, как я мысленно ласкаю тебя, как горячо обнимаю, целую и прижимаю к сердцу! Как мне дорога каждая черточка милого личика, как я люблю эти глазки, губки, ручки мои милые.
Нет, я тебя люблю безумно, Шура! Пиши же мне, детка, и люби хоть немножко твоего бедного друга — он, право, заслужил это своей искренней привязанностью.
Что это с О. Д. з0.? Не могу даже представить себе причины ее гнева. Она, кажется, из тех, что всю жизнь играют в игру, в которой говорится: "а я всеми недоволен".
До следующего письма, голубка. Жду от тебя хоть словечко
и пока обнимаю и целую ( ).
Твой.
128. + С
ШШ 907, Славута.
Спасибо тебе, моя радость, за милое письмо из деревни, которое я получил только вчера ночью, возвратясь от знакомого, из села. Два дня провел я у своего приятеля, польского поэта, который приехал из Варшавы на лето в свое имение31. Хотя в числе деревенских развлечений я имел удовольствие от укуса пчелы под глаз, тем не менее провел время очень приятно, на чистом воздухе в разговорах о литературе.
Ожидал телеграммы сегодня от своего друга из Кре-менца32, но не дождался и поэтому не поеду в Кременец, а зато уезжаю завтра к одному очень симпатичному украинскому писателю и общественному деятелю Марковичу53. Стараюсь отвлечься от печальных мыслей и хотя несколько успокоить нервы, освежиться. Не знаю, удастся ли мне это и в какой степени. Однако, делаю, что могу. Возвращусь в субботу утром — и того же дня уезжаю с детьми в Киев, а оттуда домой. Хоть как мне хочется получить от тебя письмо еще здесь, но было бы очень неприятно, если бы твое письмо пришло в Славуту после 7-го, так как тогда при пересылке домой, может выйти неприятность. О твоей встрече на почте с В[ерой] И[устиновной] или о чем-нибудь подобном я догадывался еще по получении второго письма от тебя и вот почему: оба письма, с почтовым штемпелем от 28, должны бы придти в один день, между тем твое письмо я получил днем позже. Это меня очень удивило и я подозреваю, что оно побывало в руках В. И, Иначе — чем объяснить запоздание, а также
то, что после этого В. И. перестала писать мне, а посылает письма на имя сестры. Опиши, голубка, как произошла Ваша встреча, при ней ли ты бросила в ящик письмо — вообще все, как было. Я лучше знаю В. И. и думаю, что она способна на все; могла даже при помощи оплаченного чиновника пересмотреть письма в ящике—ведь это возможно.
Ну, да пусть; как случилось, так уж и будет. Мне только тяжело переносить вечную подозрительность и выслеживание.
Здесь все время идут сильные дожди, сыро, холодно, вообще со стороны гуляний и отдыха не повезло. Впрочем, и тебе не очень весело в деревне, как видно из письма, но при известной самостоятельности и уменьи оттереть от себя неприятные элементы, ты могла бы отдохнуть и поправиться, чего я так сильно желаю. Получила ли ты два письма мои? Боюсь, что отсюда это письмо будет последним, т. к. завтра уезжаю в глухой уголок губернии, да в гостях трудно будет писать письма к тому же. Быть может, удастся написать по возвращении в Славуту, в субботу, не знаю. Во всяком случае, не тревожься, если несколько дней не будешь получать от меня писем. Напишу из дому, а ты пиши мне часто "до востребования М. Н.".^^^^
Здесь от тоски спасает меня твоя фотография, милая, хорошая и любимая головка, которую, боюсь, испорчу частыми поцелуями. Я очень благодарен тебе за то, что ты мне дала свою карточку.
Будь же здорова, милая моя Шурочка, не очень скучай, поправляйся и приезжай в Чернигов здоровой и растолстевшей. Не забывай, что я люблю тебя больше жизни, больше всего на свете. Целую и обнимаю и душу тебя, мое сердце. Голубка.
Твой.
129.
12 июля, четверг. [1907 р., Чернігів.]
Сердце мое! Только что получил твое третье письмо, такое милое, хорошее, что светлее сделалось от него на душе. Я послал тебе из Славуты два письма, но второго ты еще не получила. Боюсь, что я напрасно обеспокоил тебя в последнем письме, т. к. все мои подозрения оказались напрасными. Поэтому успокойся и не будем писать по этому поводу больше.
Ты права, моя голубка, я не отдохнул как следует, а, главнее,
не успокоил нервов, а теперь, вдобавок, тоскую сильно по тебе,
п-зоз 65
Еще кажется никогда не хотелось тг.к видеть тебя и целовать, как теперь — а всякое твое письмо, принося радость, еще больше растравляет чувство тоски.
Все мои мысли около тебя и я жду — не дождусь, когда, наконец, увижу тебя и посмотрю, насколько ты поправилась. Смотри же, не разочаруй меня! Радуюсь также, что приехала твоя подруга, только ты лучше не рассказывай ей о наших отношениях.