Родился я с песнями в травном одеяле,
Зори меня вешние в радугу свивали.
Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовная счастье мне пророчит.
С. Есенин
Поэта Сергея Есенина подарила нам сама народная жизнь, народная Русь: "рязанские поля, где мужики косили, где сеяли свой хлеб". С ранних лет его окружал мир песен, сказаний, преданий и народно-поэтических образов. Сергей рос у бабушки Аграфены Панкратьевны Есениной, затем в доме деда Титова. Бабушка рассказывала любимому внуку сказки, дед часто напевал ему народные песни. "Он заставлял петь всех приходящих к нему, — вспоминали друзья поэта. — Он знал песню, как теперь редко кто знает, и любил ее — грустную, задорную, старинную, современную".
В народных сказаниях, поговорках, загадках таилось для молодого поэта неисчерпаемое богатство образов, сюжетов, оборотов речи. Не случайно поэт Владимир Маяковский говорил, что Есенин стал "подмастерьем у народа, у языкотворца".
В основе народного творчества всегда лежат песенные мотивы. Точно так же и в основе лирики Есенина лежат народные песни, частушки, запевки:
Звоны резки, звоны гулки,
Бубенцам в шлее не счет.
А как гаркну на прогулке,
Выбегает весь народ.
Выйдут парни, выйдут девки
Славить зимни вечера,
Голосистые запевки
Не смолкают до утра.
В есенинской лирике словно находят вторую жизнь постепенно уходящие и вытесняющиеся народные песни, столь любимые русскими людьми. Родными и знакомыми с ранних лет слышатся восторженные слова:
Той ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа...
Подобные обороты находим и во многих других стихотворениях: "Ой ли, светы...", "Ах, не войти девушке...", " Эх, была-де пора...". Да и сами стихотворные строки Есенина настолько просты и мелодичны, что словно не читаются, а сами собой складываются в песню:
Сторона ль моя, сторонка,
Горевал полоса.
Только лес, да посолонка.
Да заречная коса...
И песня эта очень похожа на народные:
Полоса ли моя, да полосонька.
Полоса ль моя, да не паханная,
Не пахана, не боронена!
Или:
Ты полынушка, полынка,
Полынь, травка горькая!
Или:
Ты, дуброва моя, дубровушка,
Ты, дуброва моя, зеленая...
Любовь к народным традициям, к русскому фольклору неразрывно связана с нравственными идеалами поэта — любовью к родине, к простому народу, с понятием о чести, достоинстве, долге.
Так же, как и в народном творчестве, в лирике Есенина часто встречаются религиозные образы. Причем эти образы никогда не выступают сами по себе. Они — часть того традиционного крестьянского уклада жизни, к которому привык и сам автор, и его лирический герой. "Троицыно утро, утренний канон" — это так знакомо и дорого с детства. Именно поэтому религиозный образы естественно и органично становятся метафорами пейзажа: "вызванивают в четки ивы, кроткие монашки". Русские хаты с православными иконами, небесная синь, часто ассоциирующаяся с образом Богородицы, — неизменно присутствуют в поэзии Сергея Есенина. Поэт тонко вплетает их в картины сельских гуляний, в описание установленных веками народных традиций.
Именно в религии, в песнях, в церковных праздниках Есенин видел отражение самой русской души. Традиции и обряды, передававшиеся из поколения в поколение, были для него воплощением истории и жизни родного народа:
Проходили калики деревнями,
Выпивали под окнами квасу.
У церквей, пред затворами древними
Поклонялись пречистому Спасу...
А образ русской деревни часто становится для автора воплощением настоящего рая на земле. Следует отметить, что православные образы в лирике Есенина органично переплетаются с языческой славянской мифологией и фольклорными началами. И это вполне естественно, поскольку и сама народная лирика — обрядовые песнопения, частушки, лирические песни — несла на себе отпечаток этой славянской языческой мифологии.
И точно так же, как в поэзии Сергея Есенина, в народных песнях с переходом к христианству часто можно встретить сочетание языческих и православных образов. Потому таким естественным и знакомым кажется нам соседство пасхального благовеста, "кроткого Спаса" с "чародейным теремом", так близки нам как образы гадающих красавиц, так и образы девушек, пускающих венки по воде.
Наверное, потому лирический герой не делает различия, пойти ли ему "в скуфье смиренным иноком" или молиться "на колны и стога". Есенинские калики поют "стих о сладчайшем Исусе", в то время как сам поэт, подобно убежденному язычнику, заявляет:
Я молюсь на алы зори,
Причащаюсь у ручья.
Характерное для многих стихов Есенина сочетание христианских и языческих элементов отчетливо проявилось в стихотворении "Микола", открывающем "Радуницу" и посвященном одному из самых почитаемых на Руси святых — Николаю Чудотворцу.
Микола у Есенина — и христианский святой, и старичок-лесовичок, который ходит в "лапоточках... мимо сел и деревень", на плечах его котомка, умывается Микола "белой пеной из озер". Он умеет разговаривать с птицами и зверями на их языке и с "Богом, в белой туче-бороде", спасает зверей от пожара. Это языческий образ лесовика, и вдруг оказывается, что он христианский святой: "поет негромко Иорданские псалмы", молится "за здравье православных христиан". Сам Господь просит Миколу обойти русский край, защитить "скорбью вытерзанный люд". Важно и то, что стихотворение это посвящено именно Николаю Угоднику, который у христиан всего мира называется Русским Николаем, потому что особо почитается на Руси и помогает русским.
Позже у Есенина появляются стихи, в которых христианская символика не просто представляет поэтическую образность, а выражает религиозное переживание лирического героя. Это стихотворения "Край любимый! Сердцу снятся...", "Не ветры осыпают пущи...", "Я странник убогий...", "За горами, за желтыми долами..." и многие другие. В них Есенин — подлинный христианин, как и подобает быть истинно русскому поэту, потому что русский человек именно православием держится.
К какому стихотворению поэта ни обратишься, в каждом можно увидеть отголоски народных мотивов.
Фольклорные черты хранят созданные автором образы молодых деревенских девушек и парубков, крестьян, вдов и матерей, странников и странниц:
Хороша была Танюша, краше не было в селе.
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле...
"...Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу".
Благодаря сравнениям, метафорам, иносказаниям, символичным цветообозначениям, произведения Есенина напоминают нам любимые с детства народные песни и сказки.
Вспомним, например, стихотворение "За горами, за желтыми долами...", в котором сразу три художественных образа: монастырь, странница, которая каждый вечер идет "поклониться любви и кресту", и лирический герой, предчувствующий гибель своей души. Эти образы нарисованы с большой любовью: монастырь стоит "на высокой горе", дорога к нему — "зеленая ширь", небо ассоциируется с морем, отсюда "голубеет небесный песок" над церковными главами.
Лирический герой через эту красоту постигает мир иной, к которому хочет приобщиться, потому и просит за него помолиться. Лексика этого стихотворения содержит большое количество христианских вкраплении ("церковная глава", "бедная странница", "на высокой горе монастырь", "поклониться кресту", "кроток дух", "лик Спасителя" и др.) и цветообозначений: желтый ("желтые долы"), красный ("вечернее полымя"), голубой ("голубой песок"), зеленый ("зеленая ширь"), синий ("синь затуманится"). Все эти цветообозначения символичны: желтый— цвет солнца, славы, богатства, осени.
Древнейшее значение красного цвета — красота, любовь, полнота жизни. Этим символом передается отношение автора к происходящему, душа его переполняется любовью к миру, к страннице.
Голубой и синий — это любимые есенинские цвета. Они символизируют чистоту. В христианской культуре эти цвета ассоциируются с вечной божественной истиной.
Зеленый цвет — это цвет травы и листьев. Он символизирует юность, обновление, надежду ("дорога мне зеленая ширь"): лирический герой еще полон надежд, хотя его и томит предчувствие гибели собственной души.
Цветовые эпитеты органично вплетены у Есенина в ткань произведения. С помощью цветописи он создает пластические зрительные образы, которые, приобретая символическое значение, несут дополнительную смысловую нагрузку.
Данью фольклорной традиции в лирике Есенина являются также аналогии, проводимые между человеческой жизнью и природой, перенесение свойств и черт характера человека, признаков животных на отвлеченные понятия, предметы деревенского быта, явления природы. Стихотворение "О красном вечере задумалась дорога..." — наиболее характерное в этом смысле. Перед нами "желтоволосый отрок", наблюдающий за бытом и природой, где все предметы и явления понятны, знакомы и по-матерински ласковы к нему, где все кажется необычным, фантастическим: "изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины", холод "крадется",ветер "шепчет ", вздох " целует ", солома " охает", а зола " обнимает трубу".
Стихотворный слог многих произведений Есенина словно заимствован из древнерусских летописей: его туманы "курятся", "листопад златит холмы", тишина "почивает" в сердце, его нищий — "убогой", "болезный", девки "вяжут... косицы до пят".
Поэт часто использует характерные для фольклора повторы:" за-играй, сыграй, тальяночка...", "Сторона ль моя, сторонка", "Край ты мой заброшенный, край ты мой, пустырь...", "Гляну в поле, гляну в небо...", "Где ты, где ты, отчий дом...", "О пашни, пашни, пашни...", "О верю, верю, счастье есть!", "Песни, песни, о чем вы кричите?", "О боже, боже, эта глубь...", "Пой же, пой...". Нередки и такие привычные народные образы-сравнения, как "судьба-разлучница", "девушка-царевна", "любовь-калинушка", "глаза... как море", "трава-муравушка", "родина-мать" и многие другие.
Ярко выраженная приверженность фольклорным традициям делает Сергея Есенина по-настоящему народным поэтом, произведения которого были и остаются близкими и понятными миллионам людей многих поколений.