Надо на стрелки часов посмотреть. Я иду вниз.
Глава 3
В ЛУННОМ СВЕТЕ
Это была настоящая экспедиция. Том надел домашние тапочки, но халат решил не брать, лето все-таки. Он тщательно прикрыл за собой дверь спальни, чтобы та невзначай не хлопнула в его отсутствие. Перед тем как покинуть квартиру, он снял одну тапочку и засунул под дверь, а то если дверь закроется, обратно не попасть.
Лампы на площадке второго этажа и в коридоре уже не горели, все жильцы мирно спали в своих постелях, спала и хозяйка, миссис Бартоломью. Сквозь узкое окно над лестницей проникало немного лунного света. Том ощупью спустился вниз и оказался на первом этаже.
Здесь он остановился. Напольные часы — высокий старинный черный силуэт — выступали из полумрака, но циферблата он разглядеть не мог. Если удастся открыть верхнюю дверцу и нащупать стрелки, можно понять, сколько времени они показывают. Том поковырял сначала с одной стороны дверцы, потом с другой — бесполезно, не откроешь. Он помнил, что та дверца, где маятник, тоже не поддалась в первый день. Похоже, обе заперты.
Быстрей! Быстрей! Казалось, сам дом шепчет эти слова. Время бежит, час проходит…
Том оставил часы в покое и попытался найти выключатель. Куда он запропастился? Пальцы шарили по стенке, ничего не находя.
Свет, свет, нужен свет. Единственный еле видимый лунный лучик пробивался сквозь лестничное окошко, безо всякого толка освещая кусочек стены под подоконником.
Том внимательно смотрел на лунный луч, и тут ему в голову пришла светлая мысль. Ясно, что луна взошла с той стороны дома, где черный ход. Отлично, тогда можно открыть заднюю дверь и впустить немного лунного света. Если повезет, света хватит, чтобы разглядеть циферблат.
Он добрался по коридору до черного хода — при нем эту дверь никогда не открывали, Китсоны пользовались парадной. Они объяснили, что через нее неудобно выходить на улицу, там только узенький мощеный дворик с мусорными баками и навесом, под которым жильцы с первого этажа держат машину.
Том ни разу не пользовался этой дверью и понятия не имел, запирается ли она на ночь. Если она заперта, и ключа в замочной скважине нет… Нет, не заперта, просто закрыта на засов. Он отодвинул засов и медленно, бесшумно повернул ручку.
Быстрей, быстрей, шептал дом, а старинные часы позади тревожно тикали — тик-так, тик-так.
Том открыл дверь пошире и впустил лунный свет. Он хлынул внутрь, и сразу стало светло, словно наступил тот предрассветный час, когда солнце только-только показывается из-за горизонта. Теперь света будет предостаточно. Только Том не спешил обернуться и посмотреть на часы. Вместо этого он вышел через черный ход. Мальчик широко распахнул глаза. Сперва он просто удивился, потом возмутился. Они его обманули, солгали, так вот прямо взяли и солгали. Они сказали: "Там ничего интересного для тебя нет, Том". Пояснили, как бы между прочим: "Там только задний двор, маленький и грязный, со всяким мусором. Нечего и глядеть".
Нечего… Только огромная лужайка и клумбы со множеством цветов, высоченная ель и толстенные, раскидистые тисы вдоль двух сторон лужайки, а с третьей стороны, справа, огромная теплица, чуть ли не с дом величиной. От лужайки вглубь сада разбегаются дорожки, и там еще больше деревьев.
Том непроизвольно шагнул вперед, еле переводя дух от изумления. Наконец он сумел немного успокоиться. Он выберется в сад завтра же, когда рассветет. Они пытались его сюда не пустить, но это им больше не удастся — ни тетушке, ни дядюшке, ни жильцам с первого этажа, ни даже самой миссис Бартоломью. Он будет носиться по траве, прыгать через клумбы, попробует разглядеть через блестящие стекла, что растет в теплице, а то и дверь в теплицу откроет и войдет внутрь. Он залезет в каждый уголок и под каждую низко нависающую тисовую ветку, будет карабкаться на деревья и перебираться с одного на другое по толстым переплетенным ветвям. А когда за ним придут, затаится, незаметный, как птичка, в мешанине густой листвы, узловатых сучьев и толстых стволов.
Как хотелось отправиться туда прямо сейчас! Сад призывно раскинулся перед ним в лунном свете — широкие хвоинки тисов, закрученные лепестки гиацинтов на угловых клумбах в форме полумесяцев. Но Том помнил о положенных десяти часах и о честном слове. Он печально повернулся к саду спиной и вошел в дом посмотреть наконец, который час на старинных часах.
Еще переполненный впечатлениями от увиденного в саду, он перешагнул порог и сразу даже не понял, что и в доме что-то переменилось — перед глазами совсем иные предметы, босая нога по-иному ощущает пол…
Старинные часы стояли все там же, пора уже посмотреть, который час. Наверно, двенадцать или час ночи, посерединке ничего нет и быть ре может. Тринадцатого часа не существует.
Но до часов Том так и не добрался, по понятной причине напрочь забыв об их существовании. Его отвлек звук открывшейся двери — двери квартиры на первом этаже, выходящей окнами на улицу. Оттуда появилась горничная.
Том никогда не видел горничных — только на картинках, но сразу же узнал белый передник, чепчик, манжеты и черные чулки. (Том не слишком разбирался в модах, но ему показалось, что платье чуток длинновато.) Она несла бумагу, щепки для растопки и коробок спичек.
Он мгновенно заметил все эти детали и тут же понял — пора прятаться. Только укрыться было совершенно негде. Сейчас его заметят, значит, лучше заговорить первому и сразу объяснить свое присутствие в неположенном месте.
Горничной он не боялся. Она подошла поближе, и стало ясно — перед ним еще совсем девочка. Чтобы не испугать ее звуком голоса, Том предупредительно кашлянул. Но она не обратила на кашель ни малейшего внимания. Том шагнул ей навстречу, она смотрела в его сторону, но сквозь него, словно мальчика тут нет. Сердце Тома беспокойно забилось. Горничная уже была совсем рядом.
— Эй, я к тебе обращаюсь, — громко окликнул Том, но она, не повернув головы, прошла мимо него к двери той квартиры, что выходила на задний двор. Взялась за дверную ручку и вошла внутрь. В дверь не звонила, ключа не доставала.
Том в себя не мог прийти от изумления, а тут еще и всякие другие совсем непонятные странности — он знал, что пол каменный и холодный, нет же, ноги утопают в чем-то мягком и теплом. Он опустил глаза и увидел коврик в форме тигровой шкуры. На полу лежали и другие ковры. Он оглядел прихожую — все было по-иному, ни корзинки для грязного белья, ни плакатов с видами городов. Стены изобильно украшены разнообразными предметами — высокий, в готическом стиле барометр, веер из павлиньих перьев, огромная гравюра, изображающая какую-то битву (гусары, кони, изрешеченные пулями знамена), и множество других картин. Там же висит обеденный гонг, а рядом с ним обтянутая замшей палочка. Из большой подставки для зонтов торчат зонты и трости, зонтик от солнца, духовое ружье и что-то вроде пары удочек. Вдоль стен на высоте обычного стола расположились подвесные полки, все кроме одной дубовые. Та, что рядом с часами, — белая, мраморная, на ней стоят стеклянные витрины с чучелами птиц и зверей. На холодном мраморе разыгрываются жестокие драмы — сова когтит мышь, хорек гордо смотрит на убитого кролика, в средней витрине рыжая лисица тащит в пасти какую-то птицу.
В заставленной разнообразными предметами прихожей Том узнавал только старинные часы. Он подошел поближе, не проверить время, а просто коснуться футляра — убедиться, что тут осталось что-то знакомое.
Он почти дотронулся до часов, когда услышал за спиной тихий вздох. Это горничная возвращалась обратно, только звук шагов теперь почему-то был гораздо тише, чем раньше. Послышался больше похожий на шепот голос: "Я разожгла камин в гостиной".
Она возвращалась к той двери, откуда сначала вышла. Том проводил горничную глазами. Что-то в ней было очень странное, вот она дошла до двери, взялась за ручку. И тут — да, именно так — исчезла из виду. Не в дверь вошла, а просто растаяла в воздухе, и нет ее.
Даже не сводя глаз с двери, Том почувствовал, что вокруг него что-то незаметно и тихо происходит. Он огляделся: прихожая менялась на глазах, исчезали картины, ковры и мебель. Они еще не совсем исчезли, но их словно почти уже не было. Барометр, например, еще висел на стене, когда он повернулся посмотреть на рыжую лисицу. Снова взглянул на барометр и заметил, что тот еще на месте, но очертания начинают расплываться, и сквозь него виднеется стена. Тут и лисица пропала в неведомые дали, а вслед за ней и другие создания. Резко повернув голову к барометру, Том и его уже не обнаружил.
За пару секунд прихожая вернулась к прежнему виду. Ошеломленный, мальчик замер на месте. Очнулся он от сквозняка, холодившего спину. Тут он вспомнил, что дверь в сад еще открыта. Что бы там ни происходило, дверь он открыл, и теперь ее надо запереть. А еще нужно попасть в спальню.
Последний разок бросив взгляд на сад, он закрыл дверь. "Я вернусь", — молчаливо пообещал он деревьям, лужайке и теплице.
Наверху, лежа в постели, он размышлял обо всем, что видел в прихожей. Может, это был сон? Еще одно возможное объяснение — привидения. Наверно, в этом-то и дело — привидения. В прихожей обитают призраки — горничной, барометра, набитого чучела лисы, совы и кучи других предметов. Если прихожая — прибежище призраков, там от них просто не протолкнуться.
Привидения… Том высунул руку из-под одеяла, проверить, стоят ли волоски дыбом. Нет, не стоят. И гробового холода он не почувствовал, когда заметил, как маленькая служанка глядит, не видя, сквозь него.
Собственные объяснения его не удовлетворили, и вообще, зачем понадобились какие-то объяснения? Да и прихожая его не так уж заинтересовала, есть там горничная и куча барахла или нет ничего. Дело было в саде. Сад был настоящим. Завтра он туда пойдет, он уже почти чувствует ладонями кору дерева, на которое заберется. Он уже почти ощущает запах гиацинтов на клумбах по углам лужайки. Он помнит их запах — дома мама к Рождеству и Новому году выращивала гиацинты в цветочных горшках, а в их маленьком садике на единственной клумбе они расцветали в конце весны. Мальчик заснул, мечтая о родном доме.
Глава 4
ПРИ СВЕТЕ ДНЯ
Утром Том проснулся и, пока не вспомнил про сад, никак не мог сообразить, почему ему так весело.