Мои рукописи? Я их сжег.
Мертвая тишина.
Эйнштейн. Сжег?
Мебиус (смущенно). Заблаговременно. Еще до того, как вернулась полиция. Чтобы не попасть впросак.
Эйнштейна от отчаяния охватывает безудержный смех.
Эйнштейн. Сжег?
Ньютон (в ярости кричит). Вы сожгли результаты пятнадцатилетнего труда!
Эйнштейн. От этого можно сойти с ума.
Ньютон. Официально мы уже сошли с ума.
Они прячут свои револьверы и, подавленные, садятся на диван.
Эйнштейн. Теперь, Мебнус, мы окончательно в ваших руках.
Ньютон. И для этого я задушил сиделку н изучил немецкий язык!
Эйнштейн. А я учился играть на скрипке! Какая мука для человека, которому медведь наступил на ухо.
Мебиус. Ну как, будем ужинать дальше?
Ньютон. У меня пропал аппетит.
Эйнштейн. Жалко оставлять "кордон-блё".
Мебиус (встает). Мы трое — физики. Решение, которое мы должны принять, — это решение физиков. Подойдем к делу научно. Мы не можем руководствоваться мнениями, мы должны подчиняться логике. Попытаемся найти разумный выход. Мы не имеем права на ошибку в наших рассуждениях, потому что эта ошибка может привести к мировой катастрофе. Отправная точка ясна. У нас у всех одна общая цель, но у каждого своя тактика. Цель наша — развитие физики. Вы хотите сохранить науку свободной, Килтон, и отрицаете ее ответственность. Напротив, вы, Эйслер, во имя политики силы обязываете физику нести ответственность перед определенным государством. А как это будет выглядеть на деле? Если вы хотите, чтобы я принял решение, то я требую, чтобы вы мне это разъяснили.
Ньютон. Группа крупнейших физиков вас ждет. Условия и вознаграждение — идеальные, правда, места там убийственные, но есть превосходные установки искусственного климата.
Мебиус. Эти физики свободны в своих действиях?
Ньютон. Ах, дорогой Мебиус, эти физики согласились разрабатывать научные проблемы, имеющие решающее значение для обороны страны. Отсюда вы можете сделать вывод...
Мебиус. Значит, они не свободны. (Поворачивается к Эйнштейну.) Иосиф Эйслер! Вы утверждаете политику силы. Для этого надо обладать силой. Она у вас есть?
Эйнштейн. Вы меня не поняли, Мебиус. Моя политика силы нмепно в том и состоит, что я отказываюсь от своей власти в пользу какой-нибудь одной организации.
Мебиус. Можете ли вы направлять эту организацию так, как вам подсказывает ваше чувство ответственности, или есть опасность, что эта организация будет управлять вами по своей воле?
Эйнштейн. Мебиус. Это же смехотворно. Я могу надеяться, что организация прислушается к моим советам, но не более того. Если у человека нет такой надежды, у него не может быть никаких политических убеждений.
Мебиус. Но ваши физики по крайней мере свободны?
Эйнштейн. Для обороны страны...
Мебиус. Поразительно! Каждый из вас восхваляет свою теорию, но практически вы предлагаете мне одно и то же: тюрьму. Но тогда уж я предпочитаю сумасшедший дом. Здесь я по крайней мере уверен, что не стану игрушкой в руках политических проходимцев.
Эйнштейн. На известный риск надо, конечно, идти.
Мебиус. Бывает такой риск, на который человек не имеет права идти: например — гибель человечества. Мы знаем, что делает мир с тем оружием, которое уже создано, а вот что он сделает с оружием, которое станет возможным благодаря моему открытию, нетрудно себе представить. Этой мысли я подчинил свою жизнь. Я был беден. У меня была жена и трое детей. В университете передо мной маячила слава, промышленность сулила мне деньги. И то и другое было слишком опасно. Если бы я опубликовал свои работы, я опрокинул бы нашу науку и разрушил основу всей экономики. Такая ответственность заставила меня выбрать другой путь. Я отказался от академической карьеры, послал ко всем чертям промышленность и бросил семью на произвол судьбы. Я надел на себя шутовской колпак. Я объявил, что мне является царь Соломон, и меня заперли в сумасшедший дом.
Ньютон. Но это же не выход!
Мебиус. Рассудок толкнул меня на этот шаг. Мы в нашей науке подошли к последней грани познания. Мы знаем отдельные, точно сформулированные законы, некоторые основные соотношения между непостижимыми явлениями, и это все. Все остальное остается непостижимой тайной. Мы дошли до конца нашего пути. Но человечество от нас отстало. Мы вырвались вперед, и никто не следует за нами. Вокруг нас пустота. Наша наука стала страшна, наши исследования опасны, наши открытия смертоносны. У физиков есть только одна возможность: капитулировать перед действительностью. Мы ей не по плечу. Она из-за нас погибнет. Мы должны отречься от наших знании, и я от них отрекся. И для вас тоже нет другого выхода.
Эйнштейн. Что вы хотите этим сказать?
Мебиус. Вы должны остаться вместе со мной в сумасшедшем доме.
Ньютон. Мы?
Мебиус. Вы оба.
Молчание.
Ньютон. Мебиус, не можете же вы требовать, чтобы мы навсегда...
Мебиус. У вас есть секретные радиопередатчики?
Эйнштейн. Ну и что?
Мебиус. Сообщите вашим хозяевам, что вы ошиблись и я действительно сумасшедший.
Эйнштейн. Тогда мы будем сидеть здесь всю жизнь. Провалившиеся шпионы нужны как прошлогодний снег.
Мебиус. Но это единственный шанс сохранить мое открытие в тайне. Только в сумасшедшем доме мы еще свободны. Только в сумасшедшем доме мы еще можем спокойно думать. Там, в свободном мире, наши идеи — это разрушительная сила.
Ньютон. Но мы, в конце концов, не сумасшедшие.
Мебиус. Да, но мы убийцы.
Оба озадаченно смотрят на Мебиуса.
Ньютон. Я протестую!
Эйнштейн. Этого, Мебиус, вы не должны были говорить.
Мебиус. Тот, кто убивает, — убийца, а мы убивали. У каждого из нас были свои задачи, которые привели его в сумасшедший дом, каждый из нас убил свою сиделку для определенной цели. Вы, чтобы они не повредили вашей секретной миссии, я, потому что сестра Моника в меня поверила. Она считала меня непризнанным гением. Она не понимала, что сегодня долг гения оставаться непризнанным. Убивать — это ужасно. Я убил, чтобы не допустить еще более страшных убийств. Но вот появились вы. Я не могу вас уничтожить, но. может, я могу вас переубедить? Неужели мы убивали зря? Либо это были жертвы, либо преступление? Либо мы останемся в сумасшедшем доме, либо мир станет сумасшедшим домом. Либо мы вычеркнем себя из памяти человечества, либо человечество исчезнет с лица земли.
Молчание.
Ньютон. Мебиус!
Мебиус. Что, Килтон?
Ньютон. Этот сумасшедший дом... Эти ужасные санитары... Эта горбатая врачиха...
Мебиус. Ну что?
Эйнштейн. Нас заперли, как диких зверей.
Мебиус. Мы и есть дикие звери. Нас нельзя пустить к людям.
Молчание.
Ньютон. Неужели нет другого выхода?
Мебиус. Никакого.
Молчание.
Эйнштейн. Иоган Вильгельм Мебиус! Я человек порядочный. Я остаюсь.
Молчание.
Ньютон. Я тоже остаюсь. Навсегда.
Молчание.
Мебиус. Благодарю вас. Благодарю вас за то, что вы дали вселенной хоть маленькую надежду на спасение. (Поднимает бокал.) За наших сиделок!
Все торжественно встают.
Ньютон. Я пью за Доротею Мозер.
Двое других. За сестру Доротею!
Ньютон. Доротея! Я должен был принести тебя в жертву. Я заплатил твоей смертью за твою любовь. Я хочу быть достойным тебя.
Эйнштейн. Я пью за Ирену Штрауб.
Двое других. За сестру Ирену!
Эйнштейн. Ирена! Я должен был принести тебя в жертву. В твою честь и во имя твоей верности мне я хочу поступить разумно.
Мебиус. Я пью за Монику Штеттлер.
Двое других. За сестру Монику!
Мебиус. Моника! Я должен был принести тебя в жертву. Но пусть твоя любовь освятит союз, который заключили три физика. Дай нам силу честно хранить тайны нашей науки, прикрывшись шутовским колпаком.
Пьют, ставят бокалы па стол.
Ньютон. Превратимся же вновь в сумасшедших. Станем опять Ньютонами.
Эйнштейн. Будем вновь играть на скрипке Бетховена или Крейслера.
Мебиус. Пусть снова является царь Соломон.
Ньютон. Будем сумасшедшими, но мудрыми.
Эйнштейн. Узниками, но свободными.
Мебиус. Физиками, но безвинными.
Все трое кивают друг другу и расходятся по своим комнатам. Гостиная пуста. Справа входят Макартур и Мурильо. Они в черной форме, в фуражках и с револьверами. Макартур увозит столик с остатками ужина направо. Мурилъо ставит круглый стол к правому окну, а на него взгромождает перевернутые стулья, как во время уборки ресторана. Затем Мурильо тоже уходит направо. Гостиная снова пуста. Тогда справа входит фрейлейн доктор Матильда фон Цанд, как всегда, в белом врачебном халате, со стетоскопом, торчащим из кармана. Она оглядывается по сторонам. Входит Сиверс в черной форме.
Старший санитар. Начальница.
Доктор. Сиверс, внесите картину.
Макартур и Мурильо вносят большой портрет генерала в тяжелой золоченой раме. Сивере снимает старый портрет и вешает новый.
Доктор. Генерал Леонид фон Цанд здесь гораздо уместнее, чем в женском корпусе. Он еще прекрасно выглядит, этот старый вояка, несмотря на базедову болезнь. Он любил героическую смерть, и сейчас нечто подобное произошло в этом доме. (Рассматривает портрет своего отца.) Зато тайный советник переедет на женскую половину, к миллионершам. Поставьте его пока в коридор.
Макартур и Мурильо выносят портрет направо.
А генеральный директор Фрейбен со своими героями прибыл?
Старший санитар. Они вас ждут в зеленой гостиной. Прикажете подать икру и шампанское?
Доктор. Эти господа пришли сюда не пировать, а работать. (Садится на диван.) Сиверс, приведите Мебиуса.
Старший санитар. Слушаю, начальница. (Идет к комнате номер один и открывает дверь.) Мебиус, а ну-ка, выходите.
Появляется Мебиус. У него просветленное лицо.
Мебиус. Какая полная благоговения ночь! Темно-синяя, тихая. Ночь могущественного царя. Его бледная тень отделилась от стены. Его глаза светят во тьме.
Молчание.
Доктор. Мебиус, прокурор установил здесь новые порядки. Теперь я могу разговаривать с вами только в присутствии санитаров.
Мебиус. Понимаю, фрейлейн доктор.
Доктор. Все, что я сейчас скажу, относится и к вашим коллегам.
Входят Макартур и Мурильо.
Доктор. Макартур и Мурильо, приведите двух других пациентов.
Макартур и Мурильо (открывают двери комнат номер два и три). Выходите!
Ньютон и Эйнштейн входят. У них тоже просветленные лица.
Ньютон. Ночь полная тайн. Беспредельная, величественная ночь. Сквозь решетку моего окна мерцают Юпитер и Сатурн, они открывают мне законы мироздания.
Эйнштейн. Благодатная ночь, она дарит нам отраду и мир.