Вскоре, ухоженная, она садилась в спортивный "мазерати" с откидным верхом под изумленными взглядами простых зачуханных прохожих.
Вскоре она, стуча каблуками шпилек и прелестно извиваясь на ходу, взбиралась по трапу "конкорда". Бретт встретил ее в дверях самолета и одарил французским поцелуем. Пассажиры не возражали, напротив, они захлопали в ладоши и разразились приветствиями. Какой-то веселый американец крикнул: "Храни вас Бог, капитан!"
Бретт сверкнул мужественными зубами, прошел в нос самолета и завел двигатель. Джонквил, улыбаясь, обошла пассажиров, открывая банки с икрой. Вскоре бутылки с шампанским выстрелили пробками и надравшиеся пассажиры полегли где попало. Полет прошел гладко, без чрезвычайных ситуаций, и, когда "конкорд" приземлился в Нью-Йорке, Бретт предложил Джонквил руку и сердце. Итак, сделав анализ крови, Бретт и Джонквил поженились в лифте Эмпайр-стейт-билдинга. Вскоре пришла пора разворачивать "конкорд" и возвращаться домой, в Лондон. Джонквил дико гордилась новеньким золотым колечком, а Бретт вел самолет лучше, чем когда-либо.
Ложась спать в ту ночь, Джонквил подумала про себя: "Какая же я везучая! А ведь чуть было не стала учительницей домоводства". Она взглянула на черные взъерошенные волосы Бретта, разметавшиеся по подушке от Лоры Эшли, и улыбнулась. Это был самый счастливый день в ее жизни!
КОНЕЦ
(Авторские права, включая международные, принадлежат исключительно А. Моулу.)
Любовь Сары Фергюсон
Июль 1986 г.
Четверг, 17 июля
Меня уже тошнит от принца Эндрю, везде только и пишут про то, какой он красавец. По-моему, он похож на тех кретинов, что поступают в колледж, где учат класть кирпич и штукатурить, – есть в его физиономии что-то такое, что так и просит лоток кирпичей. А эти огромные белые алчные зубы! Я содрогаюсь при мысли о том, как они покусывают беззащитную шейку Ферджи. Конечно, некоторым женщинам нравятся высокие стройные мужчины, которые умеют водить вертолет и владеют офигительными счетами в банке вкупе с золотыми карточками "Куттс". Но лично я думаю, что он не достоин Ферджи.
Мисс Сара Фергюсон рождена, чтобы стать женой Адриана Моула. Я написал ей об этом, умоляя передумать до 23 июля. Ответа пока не получил. Она наверняка мучительно взвешивает: богатство, блеск и слава с принцем Эндрю либо бедность, самоанализ и поэзия Адриана Моула – нелегкий выбор.
Сара Фергюсон, о Сара Фергюсон,
Наши сердца бьются в унисон.
Не ходи замуж за Энди, он с ума сбрендил!
Езжай в Лестер, в Лестер, я твой суженый!
Беги из дворца, хватай мотор,
Я встречу на шоссе и покажу, где мой двор.
Родители и пес будут ждать нас с ужином,
Уверен, вы с псом сразу подружитесь.
Пятница, 18 июля
Нет письма от Сары Фергюсон.
Позвонил в Букингемский дворец, но придворный холуй (несомненно, в напудренном парике) отказался позвать ее к телефону:
– Мисс Фергюсон не отвечает на звонки незнакомцев.
– Послушай, приятель, – возразил я, – я для мисс Фергюсон не незнакомец, мы с ней родственные души.
Точно не уверен, но мог бы поклясться, что этот холуй пробормотал: "Родственничек хренов", прежде чем повесить трубку. Ничего не остается, как отправиться в Букингемский дворец и поговорить с ней начистоту.
Послал телеграмму моей рыжеволосой возлюбленной:
Сара, я приезжаю. Встречаемся у дворцовых ворот ровно полдень. С вечной и неодолимой любовью, твой Адриан Моул.
P.S. Я буду в солнечных очках и с пакетом "Маркс и Спенсер".
Суббота, 19 июля
Букингемский дворец, 13.30.
Она не пришла. Я поинтересовался у конного полицейского, дома ли Сара.
– Дома, берет уроки у королевы-матери, учится махать рукой, – ответил он.
Я попросил его отнести ей записку, но тут его отвлек автобус, битком набитый суетливыми японскими туристами. Они принялись обмерять лошадь полицейского и записывать размеры. Как пить дать, сделают копию и наводнят весь мир дешевыми полицейскими лошадьми. Неужто англичане никогда не поумнеют?
Домой, в мою дремучую провинцию, возвращался на поезде. Какая-то жирная тетка без продыху трещала о том, как она готовится ко дню королевской свадьбы. Мне хотелось заорать во все горло: "Ты, старая жирная дура, двадцать третьего числа ты уставишься на пустой экран, потому что никакой свадьбы не будет! Так что, пока не поздно, отмени заказ на две дюжины яблок, запеченных в тесте, и ящик фруктовой газировки!" Хотелось крикнуть, но я, разумеется, сдержался: люди могли подумать, что я чокнутый подросток, втюрившийся в Сару Фергюсон, что, разумеется, неправда.
Воскресенье, 20 июля
Сара до сих пор мне не ответила.
Похоже, у нее кончились почтовые марки.
Понедельник, 21 июля
Спросил у почтальона, нет ли для меня вестей из Букингемского дворца.
– Хо! Что, Тед Хьюз сдулся? И теперь ты у нас поэт-лауреат? Ну ежели так, я рассыпаюсь в поздравлениях!
Понятно, почему Англия катится ко всем чертям, – с такими-то государственными служащими.
19.00. Из Ленинграда позвонила Пандора Брейтуэйт. Спросил у нее, как подвигается изучение русского.
– О, потрясающе! – заявила она. – Сегодня утром в очереди за репой вступила в невероятно стимулирующую дискуссию. Рабочие и интеллектуалы обсуждали скрытый символизм в "Вишневом саде". Я высказала мнение – по-русски, разумеется, – что вишенки символизируют патриархальные яйца матушки России, а это доказывает, что Чехов был бисексуалом.
Я поинтересовался, как собрание гениев, замаскированное под очередь за репой, отреагировало на ее анализ.
– Да они меня не поняли, лохи деревенские! – На линии начались помехи, и Пандора заорала: – Адриан, милый, запиши для меня на видео королевскую свадьбу!
Затем телефон отрубился. Вот и нет больше Пандоры.
Вторник, 22 июля
Моя Сара на первой странице сегодняшней газеты в платье с крайне неприличным вырезом. Придурок Эндрю откровенно пялится на ее грудь и чуть ли слюну не пускает! Когда Сара станет моей женой, я обязательно потребую, чтобы она носила наглухо застегнутые кардиганы.
В этом я с мусульманами заодно.
Письма нет. И надежды тоже больше нет, завтра свадьба. Не стану смотреть, пойду в диком отчаянии бродить по улицам. О боже! О Сара!
Среда, 23 июля
День свадьбы моей Сары.
Сегодня утром я так долго рыдал в подушку, что в ней перья слиплись в комочки, на ощупь эти комочки напоминали дохлых цыплят... Такова и моя любовь! В конце концов я встал, оделся в черное и приготовил себе простой, но питательный завтрак. На кухню в облаке сигаретного дыма спустилась мать и осведомилась:
– Что это у тебя с лицом?
– Я в глубочайшем отчаянии, мама, – спокойно, но с необычайным достоинством ответил я.
– Что, опять геморрой разыгрался? – Она закашляла.
Я вышел из кухни, сокрушенно качая головой и бормоча sotto voce (14):
– Господи, смилуйся над жалкими обывателями, с которыми я вынужден жить, ибо не ведают они, что говорят.
Отец услыхал и воскликнул:
– Да он в религию ударился, только этого не хватало!
На улице столкнулся с бабушкой. Она направлялась к нам и несла поднос с горой маленьких пирожных, на каждом глазурью были выведены инициалы С.Ф. Бабушка принарядилась: на голове у нее покачивалась шляпа с перьями вымерших пород птиц, на руках перчатки в сеточку, а на груди брошка в виде лисьей лапы. Она пребывала в полном экстазе.
– Привет, Адриан, маленький мой! – закричала она. – Ну-ка, поцелуй свою бабулю! – Я чмокнул ее в нарумяненную щеку и поспешил дальше, чтобы она не заметила слез в моих глазах. – Поздравляю с королевской свадьбой, Адриан! – прохрипела она.
Я миновал кооперативный магазин, на котором британский флаг висел вверх ногами, и храм сикхов, где флаг висел правильно. Купил памятную кружку с изображением Энди и Ферджи, зачернил маркером мордастого принца Эндрю, потом уселся на берегу канала, поставил в кружку цветы и написал последнее письмо Саре.
Дорогая принцесса Сара,
Ты скоро устанешь от жлоба, за которого вышла (по-моему, он из тех, с кем невозможно спать под одним одеялом, – он его тянет на себя). И как только он хоть чуть-чуть тебе надоест, вспомни, что я жду тебя здесь, в Лестере. Я не обещаю тебе богатства (правда, на моем счету в Строительном кооперативе лежат 139 фунтов 37 пенсов), но я могу предложить интеллектуальную беседу и мое почти неоскверненное тело, которое на много лет моложе тела твоего мужа.
Что ж, Сара, не стану тебя задерживать. Наверное, твой муж сейчас орет, как последний дебил, требуя твоего внимания.
Остаюсь, мадам,
Вашим покорнейшим и преданнейшим слугой,
Адриан Моул.
Переписка Моула с Кентом
Барри Кенту,
ЗК старшей группы,
колония для малолетних правонарушителей,
Ридли-на-Доур,
Линкольншир.
Лестер, 2 апреля 1987 г.
Дорогой Баз,
Приятно было повидаться. Тюремная роба тебе очень идет. Когда выйдешь, обязательно носи синее. А запрет на курение – это вообще то, что тебе надо. Зловонный запах изо рта у тебя почти исчез. Может, совсем завяжешь? Не хочется огорчать тебя плохими новостями, но ведь кто-то должен тебе рассказать. Твоя невеста, Синди, живет с Гэри Фуллбрайтом. Помнишь его, он еще бодибилдингом занимается? В 1985-м он выиграл соревнование "Мистер Мускул". Через четыре месяца у Синди родится ребенок. Понимаю, ты сейчас отпал в шоке и надо дать тебе время оклематься.
Баз, Синди недостойна твоей любви, так что, ради бога, не страдай из-за нее. У нее вечно грязные ногти, а одеваться она совсем не умеет. Никогда не забуду тот черный наряд в обтяжку (плюс стоптанные шпильки и драные колготки в сеточку), который она напялила на похороны твоего отца. К тому же, Баз, ее интеллектуальный диапазон уже, чем у измочаленной резинки для бумаги. Я как-то поболтал с ней о политике на Ближнем Востоке, и мне стало ясно, что для нее Арафат – арабский эквивалент Моцарта, нечто вроде импортных конфет.
Перехожу к другим темам. Найджел шлет тебе привет, он бы рад тебя навестить, но боится, что, завидев тюремные ворота, расплачется. Он также опасается, что твои собратья по заключению чересчур эмоционально отреагируют на его внешний вид и подвергнут тебя домогательствам в спальном корпусе. Он сейчас обритый налысо буддист, ходит в оранжевых хламидах и оранжевых шлепанцах (в любую погоду). Но, за исключением этих поверхностных перемен, он все тот же старый добрый Найджел, хотя, увы, из банка его выперли: религиозные преследования до сих пор процветают в этой стране.
Больше новостей нет.