Посмотрите, как там Волга... Что-то очень стало душно. Не было бы грозы... – беспокоится мама.
– Похоже на это... Но, может, к ночи подымется ветерок, а то большая туча идет... Но это все дело второстепенное. Я пошел, – говорит Никич.
– Возьмите плащ! – напоминает ему Марина. "Куда это он?" – удивляется Динка и лезет на подоконник посмотреть на тучу.
– Закрой окно! Катя не велела открывать, – говорит Мышка. Но Динка высовывается в окно.
– Никакой грозы нет. Только небо черное. Я люблю грозу! – говорит она, спрыгивая на кровать и закрывая окно. – Ну, говори твою сказку! – свертываясь уютным клубочком, смягчается она.
Мышка начинает длинную историю одной женщины, которая очень хотела иметь детей. И вот родилась у нее девочка. У самой бедной женщины самая красивая девочка во всем королевстве! Беленькая, как снежок, румяненькая, как яблочко, и стройная, как березка...
– А какая еще? – косит из-под одеяла одним глазом Динка. – Может, дура? Говори про нее все!
– Ну, почему дура? – обижается грубо прерванная в своем сказочном красноречии Мышка. – Умница-разумница! За что ни возьмется, все у нее спорится...
Динка больше не перебивает... Тихий голос Мышки клонит ее ко сну, но, засыпая, она слышит за стеной такой же тихий голос мамы:
– Уже десять минут девятого...
– "Ах, – сказала бедная женщина, – я не отдам свою дочь во дворец, деньги не приносят счастья!" Но король рассердился... – мерным голосом продолжает Мышка.
– Ужасно шумит Волга... – глухо доносится из-за двери голос Кати...
Голос сказки, чередуясь с суровым голосом жизни, тихо укачивает Динку, а заодно и усыпляет сказочницу Мышку.
– Уложи детей, – говорит Катя.
Но Динка уже крепко спит. Мама раздевает сонную Мышку и укладывает ее в постель, проверяет, плотно ли закрыто окно. В комнате у Алины темно.
– Дети спят, – говорит Марина, входя в свою комнату. Но Алина не спит. Маленькой, неприметной тенью скользит она вдоль забора, обходит каждый куст, каждое дерево. Притаившись у калитки, смотрит на дорогу. В душном предгрозовом воздухе не колышется ни один лист, не шевельнется ни одна ветка, притихли птицы.
Глава 56
Серая тень
Душный вечер сменяется прохладной свежей ночью, грозовое затишье прерывается глухими далекими раскатами грома, острые и блестящие, как длинные иголки, молнии прорезают темное небо... Глаза Алины, постепенно привыкшие к темноте, видят каждую покачнувшуюся ветку, вспорхнувшую из кустов птицу... Страх уже давно превратил в ледяной комочек ее сердце. Алине чудится, что за каждым ее движением следят страшные пустые глаза чужого человека, холодное прикосновение веток кажется ей прикосновением длинных паучьих рук...
Но Алина не уходит со своего поста, тревога и ответственность за что-то большое, свершающееся в эту ночь, побеждают в ней страх, и только изредка она останавливается перевести дыхание и, беспомощно оглянувшись на огонек в комнате матери, снова продолжает свой обход... На террасе тихо, без скрипа отворяется дверь, и Катя, прижавшись к перилам, смотрит в сад... Потом так же тихо уходит в комнату и, прикрутив фитиль лампы, оставляет слабый ночник... Сад погружается в полную тьму. А через несколько минут на террасе появляется Марина и также, постояв около перил, уходит...
Алина понимает, с каким волнением и тревогой мать и тетка ждут Костю. Алина знает гораздо больше, чем думают взрослые; схваченное на лету слово, таинственные разговоры в комнате матери, странная дружба Кости с Крачковскими, отдаленный флигель в их саду и, наконец, этот день напряженного ожидания, тревога, которую трудно скрыть... Алина привыкла читать по лицам, и сейчас она, так же как мать и Катя, ждет Костю... Но самое главное, самое ответственное ее задание – не пропустить в сад никого чужого. Девочке кажется нескончаемым тянущийся вокруг дачи забор. Запертая и чернеющая в темноте кухня, опустевшая палатка Никича наводят на нее ужас... Что, если там, в палатке, спрятался тот человек... Ведь палатку нельзя закрыть, как кухню.
Алина осторожно пробирается к палатке и, притаившись за кучей сваленных досок, ждет... Сердце ее бьется бешеными толчками, в глазах двоится и разверзается продольная щель у входа... Вот-вот появится в ней страшное, знакомое лицо...
Но с террасы тихонько сходит Катя и направляется к палатке... Алина отступает в тень. Катя зажигает в палатке маленькую лампочку, подкручивает фитиль и уходит обратно в дом.
"Она хочет, чтоб думали, что Никич дома", – соображает Алина, и тяжелый страх отпускает ее на секунду. Палатка проверена и безопасна, сыщик не пойдет на свет, надо ходить вдоль забора... Алина ползет вдоль дорожки, но чуткий слух ее неожиданно различает осторожные шаги на дороге... Она останавливается, прислушивается... Да, это шаги... Кто-то крадется к калитке. Девочка, пригнувшись, перебегает от дерева к дереву и, притаившись за кустами, замирает в тревожном ожидании... Что она сделает, если это он? Что она сделает? Ведь дома только Катя и мама... Но калитка тихо открывается, и Алина видит... Костю. Сердце ее прыгает от радости и надежды.
"Костя здесь, Костя пришел... Сейчас он пойдет к Кате и маме. Он скажет им про того, другого... А потом он, наверное, поспешит туда, к Крачковским. Если все хорошо, он будет спешить, а если нет..." Алина хотела бы услышать хоть одно слово, а потом она хоть всю ночь будет сторожить сад...
Костя неслышно взбегает по ступенькам, осторожно открывает дверь Марининой комнаты.
Сестры вскакивают ему навстречу:
– Костя!
– Я... я... – шепчет Костя. В слабом свете ночника блестят его глаза. – Все хорошо... Ложитесь спать... Я сейчас ухожу... – отрывисто говорит Костя и, встретившись с Катей взглядом, неожиданно крепко обнимает ее. – Не волнуйся! Все будет хорошо... Никич пошел?
– Да, он давно пошел... – волнуясь, шепчет Марина и вопросительно смотрит на Костю.
– Есть, есть... Потом все расскажу. Олег взял из графской конюшни лошадей, просил, чтоб завтра вы с Катей приехали... Возьмете Алину... Надо создать видимость пикника... Там будут наши... – скороговоркой передает Костя.
– Подождите! А мать Николая? – волнуется Марина.
– Уедет с ним... Ну, я пошел, – торопится Костя.
Но сестры снова забрасывают его вопросами, суют ему в руки пробковые пояса: на Волге буря, лодка может опрокинуться... Но Костя, снисходительно улыбаясь, вешает пояса на спинку кровати.
– "Будет буря, мы поспорим, и поборемся мы с ней..." – блестя глазами, шепчет Костя.
Алина, забыв свой страх, напряженно смотрит на дверь маминой комнаты. Она ждет Костю... А от забора медленно отделяется большая серая тень и, прячась за углом темной кухни, неслышно скользит к дому.
Глава 57
Два выстрела
"Что же я стою? – вспоминает вдруг Алина. – Ведь сейчас самое главное... Здесь Костя, он что-то рассказывает... Надо обойти дом..."
Девочку уже не пугает темный сад. Одно присутствие Кости вселяет в нее бодрость и отвагу. Пригнувшись и зорко вглядываясь в темноту, она медленно двигается вдоль террасы... За углом, в нескольких шагах, мамино окно... Алина осторожно заглядывает за угол... и ноги ее прирастают к земле. Узкая, как ниточка, полоска света пробивается сквозь плотно задвинутые занавески, и, словно в горячечном тумане, Алина видит знакомое вытянутое лицо... Собрав все силы, девочка тихо пятится назад, она не смеет повернуться, не смеет вздохнуть... Путь до ступенек террасы кажется ей нескончаемым; пригнувшись к самому полу, неслышно добирается она до комнаты матери и, осторожно приоткрыв дверь, лицом к лицу сталкивается с Костей...
Сердце ее останавливается, побелевшие губы не произносят ни одного звука. Но ужас, застывший в глазах девочки, и слабое движение руки, указывающей на окно, красноречивее слов. Отодвинув со своего пути Алину, Костя бросается на террасу и прыгает через перила в сад. Оцепенев от неожиданности, Катя остановившимися глазами смотрит ему вслед. Марина молча втаскивает в комнату девочку.
Глухой стук оконной рамы и шум борьбы достигает их ушей. Катя, очнувшись, выбегает на террасу... Гулкий и резкий в тишине звук выстрела встряхивает дом. В комнате дребезжат стекла. Марина толкает девочку к детской.
– Иди к детям! – торопливо бросает она ей, исчезая за дверью.
Но Алина не двигается с места; за окном слышен топот убегающих ног, треск ломаемых веток...
– Мамочка... мамочка... – жалобно доносится из детской, и Мышка, сонная, в одной рубашке, протискивается в дверь.
Алина обнимает сестру и уводит ее обратно.
– Ложись, ложись... Это гроза... – укладывая ее в постель, торопливо шепчет Алина.
– Что-то так сильно ударило... – закрывая глаза, бормочет сонная Мышка...
– Это гром... Не бойся... Спи, спи... – укрывая ее одеялом, дрожащим шепотом уговаривает Алина.
Мышка покорно закрывает глаза... Рядом на постели, разметавшись в богатырском сне, сочно всхрапывает Динка...
Уложив сестру и убедившись, что она спит, Алина выходит в комнату матери. Катя в немом отчаянии стоит, прислонившись к притолоке двери...
– Помни о главном... Мы еще ничего не знаем... – строго говорит ей Марина, закрывая на ключ дверь. – Помни о главном, Катя... – повторяет она, сжимая плечи сестры.
Катя, бессильно уронив руки, опускается на кровать.
– Алина, – говорит мать, замечая девочку, – иди спать, я сейчас приду к тебе.
Алина послушно идет в свою комнату и, не раздеваясь, ложится на постель.
Марина заглядывает в детскую, выходит на террасу: остановившись на ступеньках, слушает глухие отдаленные раскаты грома, торопливо проходит в палатку, тушит свет и, возвращаясь к сестре, тихо говорит:
– Сейчас могут прийти. Возьми себя в руки. Где второй ключ от флигеля?
– Под крыльцом справа... Я пойду, я все сделаю, не беспокойся... – чужим, безжизненным голосом отвечает Катя.
Марина порывисто обнимает сестру:
– Катя... родная... Сейчас это главное. Я все понимаю, но надо спасти Николая... Меня могут арестовать...
Катя вскидывает на нее черные сухие глаза:
– А если... и меня?
– Тогда пусть идет Алина. Я сейчас скажу ей, где ключ... – твердо говорит Марина.
Катя молчит... Глухой отдаленный звук второго выстрела доносится с Волги. Катя со стоном хватается за голову.
– Марина! У Кости нет револьвера... Это стреляют в него... – задыхаясь, шепчет она.
– Будем ждать...