Меня самого зацапать могут: ведь я то на базаре, то на пристани шатаюсь, – озабоченно сказал Ленька. – На бродяг часто облаву делают.
– А разве ты бродяга?
– Ну а кто же я? Живу, как птица, ни рабочий, ни што... Вот если бы нам с Федькой лодку купить, мы бы к рыбакам пристали... Тогда ищи-свищи ветра в поле!
– Лень... – подумав, сказала Динка. – Я завтра начну с шарманщиком ходить. Нам с ним много денежек будут давать... Я заработаю, и мы купим лодку, хорошо?
– А что ж! Походи с неделю... Ты заработаешь, да я... может, и накопим! Только гляди, чтоб мать не узнала... А так бы хорошо! – оживился Ленька.
– Никто не узнает! Я на Учительских дачах петь буду! – весело сказала Динка. – А сейчас пойдем, одеяло вынесу!
– Ну, давай уж! – нехотя поднялся Ленька.
Глава 14
Линин бог и гречневая крупа
Утром Динка долго копается, разыскивая свое рваное платье и переодеваясь в укромном уголке около забора. На пристани уже никого нет, день будний, и торги идут скучно. Динка заглядывает во все уголки, открывает дверь в чайную, бежит к булочной, но старика шарманщика нет...
– Вы не знаете, где живет шарманщик? – вежливо спрашивает она торговку семечками.
– А мне что до его? Где хочет, там и живет, – лениво отвечает торговка.
"Опоздала, – думает Динка. – Он уже, наверное, пошел по дачам... Что ж теперь делать? И Ленька уехал, незачем идти на утес". Девочка медленно плетется домой, нехотя переодевается в кустах и ныряет в лазейку. Маленькая дача кажется ей пустой и неуютной. Мама приезжает поздно. Теперь они часто обедают и ужинают без нее. На террасе уже не слышно веселых голосов, как будто все живущие разошлись по разным дорожкам сада и никогда не сходятся вместе. Алина уже не кладет на стол круглые папины часы и не объявляет, что пароход "Гоголь" вышел из Самары... Никто не знает, когда ждать маму, и от этого стало так скучно за обедом, так пусто во всем доме. А между тем каждый занят своим делом. Из сада доносится голос Анюты... Алина обязательно хочет научить Анюту читать, она даже заявила маме, что на время откладывает занятия с детьми.
– Когда мы уедем, Анюта будет очень скучать. Пусть она научится читать книги. Мы с Мышкой оставим ей много книг, – сказала Алина.
Анюте трудно вырваться из дома, но она тоже очень хочет научиться читать и, как только мать отпускает ее, бежит к Алине.
– Мы-а... мы-а... – вытягивает Анюта.
– Ма-ма, – поправляет ее Алина. – Здесь нет буквы "ы", а у тебя она слышится. Не прибавляй ее каждый раз.
Анюта – понятливая и послушная. Она уже выучила все буквы, и Алина довольна своей ученицей. Сейчас они вместе читают маленький рассказик по букварю.
Но Динке скучно их слушать. Постояв на дорожке, она тихими шагами направляется к палатке... Она все еще не помирилась с Никичем... "Может, сейчас помириться?" – думает она, но Никича нет. Он теперь занялся рыбной ловлей и даже сделал какие-то мудреные удочки с двумя крючками каждая. "Это, наверное, чтоб сразу ловилось две рыбы. Вот Леньке бы такую удочку! Но Никич куда-то их отнес и одну уже подарил Митричу..." Динка заглядывает внутрь палатки и идет искать Мышку. Потом, передумав, решает заглянуть к Лине.
"Интересно, где у Лины картошка? И каши всякие. Хорошо бы отнести на утес... Если Ленька ничего не заработает, то можно сварить похлебку".
Динка подходит ближе к кухне... Лина стирает. Из-за кустов видно ее широкую спину, видно, как она стряхивает с рук мыльную пену и налегает на кучу мокрого белья, а потом, выкрутив его, с шумом бросает в таз. Лина стирает... Но почему же она не поет?
Динка в нерешительности останавливается... Лина считает стирку очень важным и ответственным делом. Обычно она еще с вечера предупреждает всех домашних:
"Завтра обеда не ждите... Белье намочила".
И на другой день с утра около кухни начинается громыхание корыта, плеск воды и какая-то особая, задушевная песня.
Любовь, восторги я заби-ила,
Теперь, однако, тем дрожу, —
чувствительно выводит Лина, сжимая и отжимая белье.
– Это значит: "одна, как тень, брожу"... – обязательно скажет кто-нибудь на террасе, заслышав Линино пение.
Но Лина не придерживается точного текста песен.
Кого я страшно так любила,
Того коварством нахожу, —
певуче жалуется она и, шлепая в таз отжатую простыню, начинает новую строфу:
Забудь ты, зрост, мою походку,
Забудь черты мово лица...
Но сегодня Лина стирает в полном молчании. Она, наверное, очень злая сейчас... "На кого же она злится?" – думает Динка и, приподнявшись на цыпочки, вдруг замечает Мышку.
Мышка сидит на траве, сжавшись в такой маленький комочек, что ее почти не видно за корытом.
– Значит, твой бог, Лина, – это вообще враг людей? – неожиданно спрашивает Мышка.
Динка фыркает и зажимает ладонью рот.
"Вот дурка! Что это она сказала? Сейчас Лина ей даст!" – со смехом думает она.
Но Лина так огорошена, что не сразу находит ответ.
– Господи! – стонет она, выпрямляясь и поворачиваясь к Мышке. – Да как же это язык твой повернулся? Ведь за этакую хулу руки-ноги тебе покорежит! Паралик разобьет!..
– Да подожди... Ты только не сердись, Линочка, – быстро перебивает ее Мышка. – Но ты же сама сказала, что бог посылает людям всякое горе...
– Батюшки мои! Да разве я так сказала? Ведь это ж и в Священном Писании говорится, что господь бог наш посылает людям испытания, чтобы укрепить их веру во всемогущего. И не греши ты, ради господа! – стряхивая с рук пену, испуганно убеждает Лина.
– Да я не грешу... Ты не бойся... Ты только скажи: а почему, если твой бог все может, – так почему он не сделает всех людей счастливыми? Почему люди умирают, плачут, просят его, а он не делает? Значит, он не всемогущий или совсем не добрый... – торопливо говорит Мышка, боясь, что Лина не даст ей высказать свою мысль. – Тогда какой же он бог? И где он сидит?..
Динка, забывшись, вылезает на дорожку. И правда, где он сидит, этот бог? И кто его видел? Но Лина ничего не желает отвечать.
– Уйди отсюдова! – кричит она на Мышку. – Ты мне всю стирку спортила, сердце мое растравила! Нехристями вы растете! Нет чтобы стать на коленки да за мать помолиться, чтоб господь ее уберег, так ты еще слова такие говоришь! Господи, и куда я с вами поденусь?! Спаси и сохрани нас, господи! – наклоняясь над бельем, причитает Лина; крупные слезы текут по ее щекам и падают в мыльную пену.
– Уходи отсюда, – замахивается на сестру Динка. – Смотри, что сделала! Наговорила тут всякого! Иди, иди отсюда!
– Но ведь я только хотела... – огорченно шепчет Мышка, оглядываясь на Лину.
– Иди, иди! – толкает ее Динка и, заглядывая в лицо Лины, примирительно говорит: – Не плачь, Линочка... Мышка просто неверующая... А ты верующая... И у тебя икона висит этой самой заступницы... Если бог есть, тебе ничего не будет, а если бога нет, то и Мышке ничего не будет. Не плачь!
– За вас плачу, – сморкаясь в мокрый передник, тихо говорит Лина.
Но мысли Динки уже вертятся около картошки.
– Я пойду в кухню, Лина, посмотрю на твою заступницу, – делая постное лицо, говорит она.
– Сходи... Да лоб-то перекрести хоть разок... – смягчается Лина.
Динка осторожно переступает порог кухни и, не глядя на заступницу, тыкается носом во все кошелки. Но картошки нигде нет. Динка присаживается перед шкафом и, открыв дверцу, наугад запускает руку в какой-то пакет.
"Каша!" – догадывается она и, не зная, куда взять эту крупу, сыплет ее себе за ворот. Потом, обтянув потуже платье и держа на боку складки, смиренно выходит из кухни.
– Видала... Ничего, хорошая заступница, – говорит она, проходя боком мимо Лины и скрываясь за кустами.
"Никича нет... высыплю сначала в сундучок", – думает она, тихими шажками направляясь к палатке и чувствуя, что крупа уже просачивается ей на живот...
– Динка! Она плачет! – выскочив из кустов, вдруг бросается к ней Мышка.
– Отойди! – кричит Динка, изо всех сил стягивая платье, но крупа тоненьким ручейком сыплется на дорожку.
– О-о! – удивленно говорит Мышка. – Из тебя что-то сыплется!
– Так подставь что-нибудь! Руки подставь! – нетерпеливо командует Динка.
Мышка, присаживаясь на корточки, складывает обе ладони.
– Но с тебя со всех сторон сыплется! – испуганно бормочет она, подставляя ладони.
Динка садится на землю и еще крепче зажимает собранную сбоку материю.
– Принеси скорей пакет, – просит она.
– Какой пакет? Я принесу газету!
– Ну газету! Только скорей! Я делаюсь больной! – мрачно вздыхает Динка. Она хочет сказать сестре, чтобы она никому не говорила, но уже поздно...
– Катя, Катя! Дай газету! Из Динки сыплется крупа! – кричит Мышка, не добегая до террасы.
– Что такое? Какая крупа? – слышится голос Кати, и Мышка уже мчится обратно, держа в руках газету.
– Расстели на траву... Вытряхни меня... – быстро командует Динка, становясь на газету.
Мышка дергает ее со всех сторон за платье, но крупа уже почти вся высыпалась раньше.
– Что это вы делаете? – спрашивает, подходя, Катя.
– Это... птичкам! – чуть не плача, объясняет Динка.
Глава 15
Обо всем понемногу
В те часы, когда раньше приезжала мама, детям становится особенно скучно. Все так же гудит у пристани пароход "Гоголь", а мамы нет... Но сегодня Катя приготовила детям сюрприз.
– Алина! – говорит она. – Мама приедет, как обычно. Возьми часы и объявляй!
Алина забывает, что она уже "взрослая", и вприпрыжку бежит за часами.
– Пароход "Гоголь" вышел из Самары! – каким-то особенным голосом объявляет она.
Динка вместе с сестрами радуется приезду мамы и беспокоится, что этим же пароходом приедет Ленька, на заборе появится флажок, а ей нельзя будет уйти из дому. Мама приезжает веселая, и всем сразу становится весело. К обеду возвращается откуда-то и дедушка Никич. Динке очень хочется помириться с дедушкой, но она не знает, как это сделать.
– Сегодня мама раньше приехала! – заглядывая ему в лицо, говорит она за обедом.
Но Никич не обращает никакого внимания на ее слова, он говорит со всеми, кроме Динки, и девочке становится обидно.
"Ладно, ладно!" – думает она.
Но когда обед кончается и Никич идет к себе в палатку, Динка бежит за ним и, догнав его у самого входа, смущенно предлагает:
– Давай помиримся, дедушка Никич, а то нам все некогда – то тебе, то мне.
Старик останавливается и холодно спрашивает:
– А как это наспех мириться, по-твоему?
– Не знаю...