Том взял себя в руки и начал подниматься по лестнице.
Том очутился на втором этаже. В этой части дома Мельбурнов он никогда не был. Так ему казалось — он просто забыл, что в этом самом доме среди других жильцов снимают квартиру его собственные тетя и дядя. Сейчас ничего об этом не напоминало. Коридор был пошире, чем тот, который знал Том, и на полу лежал ковер. Тут было несколько дверей, а в его коридоре только две входные двери. Лестничный марш, ведущий в мансарду к квартире миссис Бартоломью, теперь заканчивался небольшой площадкой, на которую выходили три двери.
Все двери на втором этаже были закрыты. И три двери мансарды тоже. За какой из этих дверей лежит Хетти?
Какую выбрать? Том подошел к ближайшей двери, глубоко вздохнул, собрался, напряг мускулы и просунул голову через деревянную дверь.
В этой комнате Хетти не было. На кровати и на всей остальной мебели чехлы — это явно гостевая спальня. Окно выходило в сад: Тому даже от двери видны были верхушки тисов и высоченная увитая плющом ель, еще не упавшая. Он искал Хетти, поэтому не стал задерживаться, но позже ему пришлось вспомнить об этой комнате.
Он рывком выдернул голову и задумался, что делать дальше. Просовывать голову через каждую дверь? Непонятно, разумно ли это. Он уже устал, в ушах звенит, глаза болят, даже живот, вообще-то остававшийся с безопасной стороны двери, немного поднывает. Если Хетти окажется за последней дверью, он до нее просто не доберется.
Ну что ж, в таких необычных обстоятельствах простительны и не совсем честные приемы. Можно подслушивать и подглядывать через замочную скважину. За третьей дверью Том услышал тихий ритмичный шорох. Он не мог понять, что это за звук, а через замочную скважину видно было немного — умывальный столик с кувшином и тазом, край кружевной оконной занавески и стул с прямой спинкой.
Том никак не мог сообразить, что это за шорох. Конечно, Хетти, больная, может быть, умирающая, тут ни при чем. В отчаянии он бросился было к следующей двери, но вдруг задумался — а если Хетти все-таки здесь и в бреду скребет по простыне: ш-ш-ш.
Он начал с усилием просовывать голову через дверь, за которой слышался странный звук. Брови уже прошли внутрь, когда он услышал — уши были еще снаружи — шаги на лестнице. Том испугался, что его застукают наполовину в двери, поспешно отпрянул назад и обернулся.
По лестнице с мрачным видом шел какой-то мужчина, он нес под мышкой две конторские книги из прихожей, а в руках чернильницу и линейку. Ясно было, что он сам зарабатывает себе на жизнь и только что закончил работу. Кто это мог быть? Несомненно, Мельбурн, судя по фамильным чертам.
Человек шел прямо на Тома, не замечая его. Он остановился возле той самой двери, через которую пытался пролезть Том, и осторожно постучался.
— Матушка?
Шуршание прекратилось. Из-за двери спросили:
— Кто там?
Том узнал голос, это была тетка Хетти.
— Джеймс.
Джеймс? Том был поражен: в последний раз, когда он видел Джеймса в саду, тот был еще совсем юношей. Неужели у Мельбурнов успело пройти столько времени, что Джеймс стал совсем взрослым? Дельцом? Торговцем? Такой крепкий, широкоплечий, высокий, но почему-то очень мрачный.
— Можешь войти, — продолжал женский голос, — я просто причесываюсь.
Джеймс вошел, и Том юркнул вслед за ним. Не из любопытства, просто Джеймс, едва открыв дверь, спросил: "Как Хетти?".
Мужчина и мальчик стояли в спальне. Джеймс невольно обернулся — вроде никого нет, но кто-то на него смотрит, может, кошка.
Тетка Хетти стояла возле туалетного столика. Густые темные распущенные волосы спадали до пояса, и она водила щеткой от корней до самых кончиков. Этот звук Том и слышал. Он заметил, что волосы кое-где уже поседели — и для нее время не прошло бесследно.
Она не ответила на вопрос Джеймса, просто положила щетку. Потом нехотя произнесла:
— С Хетти все будет в порядке.
— Так сказал доктор?
— Да.
— Слава богу!
— Слава богу? Она сама виновата! Скажите на милость, зачем ей понадобилось лазить по деревьям? У нее нет никакого представления о приличиях. Девочка ее возраста… Она уже достаточно взрослая, чтобы понимать!
— Хетти моложе своего возраста, — возразил Джеймс. — Может быть, от того, что она всегда играет одна — и чаще всего в саду.
— Ну а ты всегда ее защищаешь! — воскликнула его мать, и это прозвучало как упрек. — Так она никогда не повзрослеет. Что с ней будет, просто не знаю. Очень странная девочка.
Тетка Хетти замолчала и повернулась к зеркалу, заплетая косу.
— Разумеется, она повзрослеет, — возразил Джеймс, и Том просто восхитился, как твердо он говорит с матерью, не боясь ее гнева. — И что с нею станет тогда?
— От меня ей нечего ждать. Я и так довольно о ней заботилась.
— В таком случае, мама, ей придется самой зарабатывать себе на жизнь, хотя я, право, не знаю, как это у нее получится. Возможно, она выйдет замуж — хотя Хетти не видит и не знает никого за пределами нашего дома и сада.
— Она не будет распоряжаться в этом доме после моей смерти! — не поворачиваясь к сыну, тетка Хетти сердито смотрела на его отражение в зеркале.
— О чем это вы, мама?
— И ты, и Хьюберт, и Эдгар уже взрослые. Вы продолжаете отцовское дело, вы независимы. Пусть так, но если кто-то из вас вздумает когда-нибудь жениться на Харриет, пеняйте на себя — вы не получите ни пенни из моих денег. Хьюберту наплевать на девчонку, Эдгар ее недолюбливает, но ты всегда ее жалел.
Повисла тишина. Том ожидал, что Джеймс не струсит, крикнет матери прямо в лицо, что никогда и не помышлял жениться на Хетти, но сейчас понял, какая это замечательная мысль, и женится всенепременно, как только она станет взрослой. Они будут жить счастливо и богато, и наплевать им на наследство. Но Джеймс не был романтиком. Он только вздохнул:
— Никогда не имел намерения жениться на Хетти, не думаю, что когда-нибудь такое намерение появится, но мне ее все-таки жалко.
— Она действительно жалкая девчонка, — отрезала его мать.
— Поймите, мама, она взрослеет, ей необходимо узнать жизнь, научиться большему, чем может дать дом и сад. Пусть знакомится с новыми людьми, заводит друзей.
— Ты знаешь не хуже меня — ее интересует только сад и вполне устраивает одиночество.
— Надо ее отвлечь. К нам приходят друзья, не следует позволять ей вечно прятаться. Ей нечего бояться. Она сама захочет принять участие в наших развлечениях. Чем плохи прогулки по реке, пикники, крикет, игра в вист, рождественские гимны, катание на коньках…
— Она не хочет взрослеть. Ей нужен только сад.
— Мы научим ее хотеть большего. Сейчас зайду к ней и скажу, что пора начать выходить, заводить новых друзей. Когда она поправится, ее жизнь станет куда веселей. Я скажу, что мы все этого хотим.
Все ли? Лицо женщины в зеркале застыло.
— Могу ли я сказать, что вы хотите того же, матушка?
— Все это пустые слова. Не трать свою жалость на Харриет.
— Могу я по крайней мере сказать, что вы согласны?
— Говори что хочешь, поступай как хочешь, чем меньше она будет попадаться мне на глаза, тем лучше.
Она отвернулась, чтобы не видеть сына ни во плоти, ни в зеркале.
Джеймс вышел, Том за ним. Джеймс дошел до двери в конце коридора, тихонько постучался и вошел.
Том остался в коридоре дожидаться конца их разговора. Он слышал, как голос Джеймса то повышался, то понижался. Он говорил с Хетти мягко, как с больной, но говорил долго. "Наверно, ее рана не так серьезна, как я боялся, — подумал Том, — раз она в силах выслушать такую длинную речь".
Глава 18
КОМНАТА С ДВУМЯ ЗАРЕШЕЧЕННЫМИ ОКНАМИ
Джеймс ушел, наконец, закрыл за собой дверь и пошел по коридору, наверно, в свою комнату. Том услышал, как вдалеке хлопнула дверь, подошел поближе к дверям Хетти и начал просачиваться в спальню.
При его появлении Хетти вскрикнула от восторга.
— Том, пожалуйста, помедленнее, я хочу понять, как ты это делаешь.
— Раз, и готово!
Все-таки Том постарался ей угодить и неспешно приземлился на ковер в спальне. Так оказалось даже легче.
Хетти сидела в кровати с повязкой на голове. Она разрумянилась, но от волнения, а не от лихорадки.
— Вот бы мне так уметь!
Она откинулась на подушки. Том внимательно на нее поглядел — возможно, нет, наверняка она выглядит старше, чем при их первой встрече. Хетти, как и все остальные Мельбурны, повзрослела, просто Том ничего не заметил — они так много бывали вместе, и вообще он не обращает внимания на подобные мелочи.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Том. Невежливо просто стоять и молча пялиться на нее.
— Спасибо, хорошо. Доктор сказал, что шрама не останется. Меня навестил кузен Джеймс. Он считает, мне надо перестать падать с деревьев и заняться чем-нибудь поинтереснее.
— Без меня? — Том вспомнил слова Джеймса о взрослых развлечениях.
— Конечно, нет, Том, приходи когда захочешь! — она говорила с ним, как с ребенком, во всяком случае, так показалось Тому.
— Сядь и поговори со мной, — попросила Хетти.
Он присел в ногах кровати, огляделся.
— Красивая спальня. — Это была просторная комната, как, впрочем, и все комнаты в этом солидном доме. Большой стенной шкаф, два широких окна по обе стороны кровати, а внизу на окнах… — У тебя решетки на окнах, как в детской!
Ему показалось, что он уже слышал нечто подобное, слышал или говорил. И видел такие же решетки на окнах.
— Это и есть детская. Сначала кузенов, когда они были маленькими, потом моя. Я так и осталась в этой комнате, ведь я младшая.
Том смотрел на окна как завороженный. Он уже видел эти окна, точнее, одно окно, нет, каждое из окон, только врозь, а не вместе.
— Где тут ванная?
— Ванная?
— Где ты моешься?
— Здесь, в спальне, конечно, а мальчики — в своих комнатах.
— Здесь? — Том оглядел комнату в поисках ванны. — Каким образом?
— Сюзанна приносит жестяную ванну, наливает в нее горячую воду из кухни. Зимой в камине разжигают огонь, и я принимаю ванну перед камином.
— Здесь можно устроить настоящую ванную комнату. — Том словно знал, как это должно выглядеть. — Поставить посередине перегородку, и дальняя часть комнаты станет ванной.
Хетти сочла, что это дурацкая и совершенно лишняя затея, и так и сказала.
— К тому же от комнаты останется только половина.
— Да, ты права. И перегородка будет — должна быть — тонкой, так что, лежа в постели, ты будешь слышать шум льющейся воды.
— Ни за что! — решительно заявила Хетти.
— Я же не говорю, что ты сама захочешь.