На его "печати" была изображена рука с обнаженным мечом, простертая из облаков, а под ней розги, чтобы покарать и изгнать с лица земли всех нечестивцев, а заодно с ними и все власти. Он был казнен в том же году, причем обещал воскреснуть через три дня. Внешность несчастного безумца описана следующим образом: "…длинный ястребиный нос, черная с проседью борода и один ус длиннее другого", и его, как и Юпитера, "чрезъестественным образом", заедали насекомые [1068].
Гриммельсгаузену, вероятно, доводилось встречать подобных проповедников и юродивых не только в книгах. "Пророчествовали" обычно люди с обостренной нервной чувствительностью и сильным воображением, а то и просто душевнобольные. Они слышали "призывные голоса", и их посещали "вещие сны" (иногда наяву), в которых они сами и окружающие искали сокровенный смысл, вкладывали в них свои политические помыслы и надежды. Оборванные юродивые и невежественные крестьяне беседовали о своих "видениях" с королями и полководцами, пытавшимися раздвинуть темную завесу будущего. "Пророчества" приобретали политическое значение. Они производили большое впечатление на армии и народ, поддерживали дух борющихся, внушали мысль о временном характере неудач и поражений, ниспосланных лишь для "испытания" твердости их духа, неотвратимом и неизбежном конечном торжестве их дела [1069].
Наибольшим распространением пророчеств ясновидящих пользовались в протестантской среде, тогда как католики скорее прислушивались к астрологам. Протестантизм, связанный со свободным толкованием Библии, легче уживался с мистическими "откровениями", чем закованный в тысячелетние догмы воинствующий католицизм. Немалое значение имели и чисто политические обстоятельства. В течение первой половины Тридцатилетней войны протестантские силы возлагали восторженные надежды на молодого Фридриха Пфальцского, чешского "зимнего короля" [1070]. В 1620 г. Иоганн Пластрариус из Кайзерлаутерна (Пфальц) выпустил сочинение "Чудесное и фигурное Откровение, сиречь: I. Сравнение начала и конца света… V. О новом короле Фридрихе, Пфальцграфе и прочая, и прочая или Льве, рыкающем из леса в 4-й книге Эздры 11-й и 12-й главах". Пластрариус с помощью аллегорического толкования "Апокалипсиса" возвещает о Фридрихе V как о герое "последних дней" (т. е. перед концом света). Бог с первого дня творения назначил всему "время, цель и меру". Когда все свершится, то перед кончиной мира наступят снова мирные и радостные времена. Бог пошлет Будителя, подобного Льву рыкающему, о котором вещает "Апокалипсис". Что это именно Фридрих Пфальцский, доказывается путем нехитрой подмены букв его имени числами, которые дают дату 1618. Фридрих подобно "льву" выйдет из окруженной лесами Богемии. Запутанная метафора в духе барокко уподобляет Богемию райскому древу познания и крестному древу Христа, водруженному в сердце Европы. На этой же земле произрастает и зеленеет древо Фридриха, и тьмы тем людей насладятся в его тени миром и покоем. Голод и нужда исчезнут, будет упразднена барщина, от которой страдали люди больше, чем израильтяне при фараоне, а все безбожные тираны уничтожены. Фридрих V завладеет Римом и поступит, как Фридрих Барбаросса, "который был его прообразом" [1071].
Таким образом в сочинении, и притом вышедшем из протестантского лагеря, оживает и трансформируется в сочетании с хилиастической проповедью старая гогенштауфенская легенда. Сама по себе идея "императора-избавителя", "героя", устанавливающего на земле золотой век, уходит корнями в античную и еще раньше восточную мифологию. Предвозвещение новой эры в четвертой эклоге Вергилия связывали с торжеством христианства и установлением "Священной Римской империи" Запада. Легенда обратила свое острие против светской власти пап, поддержав борьбу Фридриха Гогенштауфена с папой Иннокентием IV (XIII в.). Она переплетается с учением Иоахима из Калабрии и его последователей о наступлении на земле "тысячелетнего царства" святого духа, связывается с символикой чисел и всем реквизитом хилиастических чаяний и пророчеств, обрастает фольклорными мотивами, переносится на Фридриха Барбароссу, спящего в пещере Кифгейзера, и снова возвращается к современности, прикрепляясь к именам различных политических деятелей [1072].С императорской легендой сталкиваются социальные чаяния народных масс, в частности нашедшие выражение в распространившемся в XIV в. сочинении "Реформы императора Сигизмунда", якобы замышлявшего отмену крепостного права, засилья цехов, привилегий церкви и т. д.
Во времена Тридцатилетней войны императорская легенда приобрела антигабсбургскую направленность [1073]. Никакие неудачи Фридриха, даже страшное поражение при Белой горе 8 ноября 1620 г., не могли пошатнуть упований на него антигабсбургского лагеря, они проникли в немецкие и чешские народные песни [1074]. Сам Фридрих проявлял настороженное внимание к "пророчествам". В 1626 г. Амос Коменский доставил ему описание "видения" неграмотного чешского крестьянина Кристофа Коттера, с которым король уже встречался в 1620 г. [1075]
С 1627 г. подобные же "видения" стали посещать шестнадцатилетнюю Кристину Понятовскую, дочь видного деятеля общины "чешских братьев". Ей "открылось", что близится время, когда свершится "суд божий" над нечестивцами, прежде всего над "F. v. W." (т. е. Валленштейном). "Белый лев" (Фридрих V) в союзе с двумя другими львами (Турцией и Венгрией) уничтожит "зверя", (габсбургскую монархию и папство). Кристина в своих грезах встречала Фридриха V, пришедшего в виноградник, чтобы срезать гроздья, но когда он хотел вкусить от их сока, то они превратились в "шиповник" (намек на поражение при Белой горе), а затем снова стали гроздьями спелого винограда, что означало его конечное торжество. Повинуясь "божественному велению", Кристина отважно явилась в резиденцию самого Валленштейна. Прочитав ее "пророчество", Валленштейн со смехом сказал жене: "Мой повелитель император получает со всего света послания – из Рима, Мадрида, Константинополя, – а я так прямо с небес!". Но когда в 1634 г. он был убит, то многие, в том числе и Амос Коменский, объявили, что над ним свершился давно предвещанный "суд божий".
Чешские визионеры вкладывали в свои "видения" программу национального, религиозного и социального освобождения [1076]. Они возлагали надежды на мусульманскую Порту как на реальную политическую силу, способную разгромить Империю и папство. Рассматривая турецкое нашествие на Европу как "бич божий", они успокаивали себя мыслью, что после победы турки и татары непременно обратятся в христианство. Один из соратников Коменского Иоганн Редингер в 1664 г. посетил турецкого великого визиря, предвещая наступление "тысячелетнего царства" [1077] и склоняя его принять христианство и примкнуть к протестантам.
Взоры других протестантов были устремлены на север. Избавителя от нашествия имперских войск и ига князей видели в шведском короле Густаве Адольфе, также окруженном роем "видений" и астрологических пророчеств. В 1631 г. анонимным издателем был выпущен "Прогностикой, или Толкование anno 1618 появившейся кометы" – несколько запоздалое по названию, но весьма актуальное по содержанию [1078]. Автором книги был назван Пауль Гребнер, которого в то время, по-видимому, уже не было в живых [1079]. Ему принадлежало политическое пророчество, предвещавшее гибель "A. L. В. А." (т. е. герцога Альба), попавшее и в издание 1631 г. "Пророчество" Гребнера, относящееся к 1573 – 1574 гг., было наскоро приноровлено к появлению кометы 1618 г. и событиям более позднего времени, в частности вступлению в войну Густава Адольфа. Он также возвещает появление "императора-избавителя", который родится в 1634 г. в "низкой" (неблагородной) немецкой семье. Корону он получит не от папы, а от горожан, знатнейших рыцарей и "господ могущественных городов Германии". Он покорит своих противников своим мечом, дарует новые привилегии и статуты, даст городам и деревням новых управителей, а в заключение соберет "собор", чтобы учредить "единую истинную религию". Все народы Европы, Азии и Африки обратятся к евангельскому учению, после чего наступит золотой век.
Бросается в глаза близость мотивов "Прогностикона" и вещаний Юпитера, выступающего в "Симплициссимусе" с проповедью политических и религиозных реформ. В романе Гриммельсгаузена это ученый педант – давнишняя мишень литературной сатиры. На сей раз он вообразил себя Юпитером, посланцем богов Олимпа, озабоченных беззакониями и непорядками на земле. Политические и философские сочинения XVI – XVII вв. широко пользовались античной образностью и символикой. В различные трактаты включались "диалоги богов", обсуждавших важнейшие современные вопросы. В памфлете Джордано Бруно "Изгнание торжествующего зверя" (1584) Юпитер обещает наслать огонь на "злополучную Европу". Мелкие политические трактаты и "летучие листы", выходившие во время Тридцатилетней войны, носили, например, такое заглавие: "Боги Марс и Меркурий перед трибуналом Юпитера как виновники войны и обесценения денег", (1622). [1080] В "Симплициссимусе" Юпитер изливает свой гнев в выражениях, заимствованных из предисловия Гарцони к "Piazza Universale", где описан "совет богов", что было использовано уже в "Гусмане" Фрейденхольда. Таким образом, Гриммельсгаузен опирался на давно сложившуюся литературную традицию, причем вносил в нее элемент пародии. Здесь сказалось и глубокое различие между ренессансным и барочным обращением к мифологии. Литература периода барокко уже почти не стремилась объяснять современность через античность или взывать к ее ясности и гармонии. Античные образы либо превращаются в сухие аллегории, консептизируются, либо становятся частью сложных метафорических построений, принимают условный характер. Это театральные кулисы, служащие подчас для представлений совершенно чуждых самому духу античности (как, например, в иезуитском театре). Но отсюда же стремление к высмеиванию, персифилированию античности. Демократически настроенные авторы были особенно склонны подхватывать пародийное отношение к античности, что мы несомненно видим и в "Симплициссимусе".
Традиционной была и фигура безумца, выступающего с проектами религиозных и политических реформ.