— Здравствуйте, Кох!..
Переказ:
Молода людина впізнає Коха, який нещодавно програвся йому в більярд. Разом вони намагаються зрозуміти, чому стара лихварка не відчиняє. Молодий вирішує піти за двірником, а Кох залишається.
Цитата:
Кох остался, пошевелил еще раз тихонько звонком, и тот звякнул один удар; потом тихо, как бы размышляя и осматривая, стал шевелить ручку двери, притягивая и опуская ее, чтоб убедиться еще раз, что она на одном запоре Потом пыхтя нагнулся и стал смотреть в замочную скважину; но в ней изнутри торчал ключ и, стало быть, ничего не могло быть видно.
Раскольников стоял и сжимал топор. Он был точно в бреду. Он готовился даже драться с ними, когда они войдут. Когда стучались и сговаривались, ему несколько раз вдруг приходила мысль кончить все разом и крикнуть им из-за дверей. Порой хотелось ему начать ругаться с ними, дразнить их, покамест не отперли. "Поскорей бы уж"! — мелькнуло в его голове.
— Однако он, черт.
Время проходило, минута, другая, — никто не шел. Кох стал шевелиться.
— Однако черт!.. — закричал он вдруг и в нетерпении, бросив свой караул, отправился тоже вниз, торопясь и стуча по лестнице сапогами. Шаги стихли.
— Господи, что же делать!
Раскольников снял запор, приотворил дверь — ничего не слышно, и вдруг, совершенно уже не думая, вышел, притворил как мог плотнее дверь за собой и пустился вниз.
Он уже сошел три лестницы, как вдруг послышался сильный шум ниже, — куда деваться! Никуда-то нельзя было спрятаться. Он побежал было назад, опять в квартиру.
— Эй, леший, черт! Держи!
С криком вырвался кто-то внизу из какой-то квартиры и не то что побежал, а точно упал вниз, по лестнице, крича во всю глотку:
— Митька! Митька! Митька! Митька! Митька! Шут те дери-и-и!
Крик закончился взвизгом; последние звуки послышались уже на дворе; все затихло. Но в то же самое мгновение несколько человек, громко и часто говоривших, стали шумно подниматься на лестницу. Их было трое или четверо. Он расслышал звонкий голос молодого. "Они!"
В полном отчаянии пошел он им прямо навстречу: будь что будет! Остановят, все пропало, пропустят, тоже все пропало: запомнят. Они уже сходились; между ними оставалась всего одна только лестница — и вдруг спасение! В нескольких ступеньках от него, направо, пустая и настежь отпертая квартира, та самая квартира второго этажа, в которой красили рабочие, а теперь, как нарочно, ушли. Они-то, верно, и выбежали сейчас с таким криком. Полы только что окрашены, среди комнаты стоят кадочка и черепок с краской и с мазилкой. В одно мгновение прошмыгнул он в отворенную дверь и притаился за стеной, и было время: они уже стояли на самой площадке. Затем повернули вверх и прошли мимо, в четвертый этаж, громко разговаривая. Он выждал, вышел на цыпочках и побежал вниз.
Никого на лестнице! Под воротами тоже. Быстро прошел он подворотню и повернул налево по улице.
Он очень хорошо знал, он отлично хорошо знал, что они, в это мгновение, уже в квартире, что очень удивились, видя, что она отперта, тогда как сейчас была заперта, что они уже смотрят на тела и что пройдет не больше минуты, как они догадаются и совершенно сообразят, что тут только что был убийца и, успел куда-нибудь спрятаться, проскользнуть мимо них, убежать; догадаются, пожалуй, и о том, что он в пустой квартире сидел, пока они вверх проходили. А между тем ни под каким видом не смел он очень прибавить шагу, хотя до первого поворота шагов сто оставалось. "Не скользнуть ли разве в подворотню какую-нибудь и переждать где-нибудь на незнакомой лестнице? Нет, беда! А не забросить ли куда топор? Не взять ли извозчика? Беда! беда!"
Наконец, вот и переулок; он поворотил в него полумертвый; тут он был уже наполовину спасен и понимал это: меньше подозрений, к тому же тут сильно народ сновал, и он стирался в нем, как песчинка. Но все эти мучения до того его обессилили, что он едва двигался. Пот шел из него каплями; шея была вся смочена. "Ишь нарезался!" — крикнул кто-то ему, когда он вышел на канаву.
Он плохо теперь помнил себя; чем дальше, Тем хуже. Он помнил, однако, как вдруг, выйдя на канаву, испугался, что мало народу и что тут приметнее, и хотел было поворотить назад в переулок. Несмотря на то, что чуть не падал, он все-таки сделал крюку и пришел домой с другой совсем стороны...
Частина друга
Переказ:
Удома Раскольников знищує сліди злочину. Двірник приносить йому повістку в дільницю за несплату грошей хазяйці квартири. У дільниці він чує про вбивство лихварки і непритомніє, потім пояснює, що він хворий. Під час хвороби Раскольникова його відвідує приятель Разуміхін, який намагається підтримати друга матеріально і морально. Раскольников, опритомнівши, ховає речі старої під камінь у провулку. На вулиці Раскольников майже потрапляє під колеса екіпажу. Символічним є відмова від будь-якої допомоги — Раскольников цим неначе "відрізує" себе від усього світу.
Цитата:
На Николаевском мосту ему пришлось еще раз вполне очнуться вследствие одного весьма неприятного для него случая. Его плотно хлестнул кнутом по спине кучер одной коляски, за то, что он чуть-чуть не попал под лошадей, несмотря на то, что кучер раза три или четыре ему кричал. Удар кнута так разозлил его, что он, отскочив к перилам (неизвестно почему он шел по самой середине моста, где ездят, а не ходят), злобно заскрежетал и защелкал зубами. Кругом, разумеется, раздавался смех.
— И за дело!
— Выжига какая-нибудь.
— Известно, пьяным представится да нарочно и лезет под колеса; а ты за него отвечай.
— Тем промышляют, почтенный, тем промышляют...
Но в ту минуту, как он стоял у перил и все еще бессмысленно и злобно смотрел вслед удалявшейся коляске, потирая спину, вдруг он почувствовал, что кто-то сует ему в руки деньги. Он посмотрел; пожилая купчиха, в головке и козловых башмаках, и с нею девушка, в шляпке и с зеленым зонтиком, вероятно дочь. "Прими, батюшка, ради Христа". Он взял, и они прошли мимо. Денег двугривенный. По платью и по виду они очень могли принять его за нищего, за настоящего собирателя грошей на улице, а подаче целого двугривенного он, наверно, обязан был удару кнута, который их разжалобил.
Он зажал двугривенный в руку, прошел шагов десять и оборотился лицом к Неве, по направлению дворца. Небо было без малейшего облачка, а вода почти голубая, что на Неве так редко бывает. Купол собора, который ни с какой точки не обрисовывается лучше, как смотря на него отсюда, с моста, не доходя шагов двадцать до часовни, так и сиял, и сквозь чистый воздух можно было отчетливо разглядеть даже каждое его украшение. Боль от кнута утихла, и Раскольников забыл про удар; одна беспокойная и не совсем ясная мысль занимала его теперь исключительно. Он стоял и смотрел вдаль долго и пристально; это место было ему особенно знакомо. Когда он ходил в университет, то обыкновенно, — чаще всего, возвращаясь домой, — случалось ему, может быть раз сто, останавливаться именно на этом же самом месте пристально вглядываться в эту действительно великолепную панораму и каждый раз почти удивляться одному неясному и неразрешимому своему впечатлению. Необъяснимым холодом веяло на него всегда от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина... Дивился он каждый раз своему угрюмому и загадочному впечатлению и откладывал разгадку его, не доверяя себе, в будущее. Теперь вдруг резко вспомнил он про эти прежние свои вопросы и недоумения, показалось ему, что не нечаянно он вспомнил теперь про них. Уж одно то показалось ему дико и чудно, что он на том же самом месте остановился, как прежде, как будто и действительно вообразил, что может о том же самом мыслить теперь, как и прежде, и такими же прежними темами и картинами интересоваться, какими интересовался... еще так недавно. Даже чуть не смешно ему стало и в то же время сдавило грудь до боли. В какой-то глубине, внизу, где-то чуть видно под ногами, показалось ему теперь все это прежнее прошлое, и прежние мысли, и прежние задачи, и прежние темы, и прежние впечатления, и вся эта панорама, и он сам, и все, все... Казалось, он улетал куда-то вверх, и все исчезало в глазах его... Сделав одно невольное движение рукой он вдруг ощутил в кулаке своем зажатый двугривенный. Он разжал руку, пристально поглядел на монетку, размахнулся и бросил ее в воду; затем повернулся и пошел домой. Ему показалось, что он как будто ножницами отрезал себя сам от всех и всего в эту минуту.
Переказ:
Слідство йде невірним шляхом, підозрюючи в убивстві Миколая.
До Раскольникова прибуває Лужин, наречений Дуні, і повідомляє про приїзд матері і сестри, чий номер у готелі він сплачує. Неприязне ставлення Раскольникова до Петра Петровича Лужина призводять до сварки.
Раскольникова, як магнітом, тягне на місце злочину, але його виганяють з квартири вбитих.
Родіон вагається: чи покінчити життя самогубством, як жінка, що скочила з мосту, чи піти до поліцейської дільниці і в усьому зізнатися. Почувши шум на вулиці, Раскольников проштовхується у натовпі і бачить Мармеладова, що п'яний потрапив під копита коня. Раскольников несе пораненого додому, де той і помирає. Перед смертю Мармеладов опритомнює і просить пробачення у дочки Соні. На похорон Мармеладова Раскольников віддає всі гроші, що перед цим надіслала йому мати.
Родіон не може уявити собі зустрічі з рідними після скоєного вбивства — побачивши вдома мати і сестру, він непритомніє.
Частина третя
Переказ:
Опритомнівши, Раскольников намагається вмовити Дуню не виходити заміж за Лужина; Разуміхін, якому сподобалась сестра приятеля, теж вмовляє її не робити цей крок. Лужин пише записку Дуні з проханням не приймати у себе Родіона в його присутності. Дівчина вирішує обов'язково запросити брата. Раскольников пояснює матері, чому останні гроші він віддав родині Мармеладових. У квартиру Раскольникова приходить Соня і запрошує Родіона на помини свого батька. Раскольников розповідає Разуміхіну, що в заставі старої лихварки залишились його каблучка і годинник. Разуміхін радить Раскольникову піти до слідчого Порфирія Петровича, щоб забрати заставу. За Сонею і Раскольниковим слідкує Свидригайлов. Раскольников і Разуміхін ідуть до слідчого, де й відбувається дискусія щодо процесу і сенсу життя.