Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, —
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
А. Ахматова
Только что перечитала цикл стихотворений величайшей русской поэтессы Анны Ахматовой "Реквием". И снова словно в самом сердце зазвучали тяжелые аккорды одноименного произведения Моцарта. А в эти звуки снова и снова врываются нечеловеческой, мировой, вселенской болью слова Ахматовой:
Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река...
"Гнутся горы"... А женское сердце, великое русское сердце терпит, вынуждено терпеть. И продолжает жить — потому что обязано жить. Жить для того, чтобы, если не суметь "поименно всех назвать", то хотя бы рассказать другим, донести до грядущих поколений летопись Страшного времени, трагедию всего народа, который пытались погубить, поставить на колени, заковать в кандалы, — но дух которого все равно не сломили. "Реквием"... — "Покой"... Мольба о даровании вечного покоя умершим. Глубокая и мудрая трагическая песнь о жизни и смерти, о судьбах личности, семьи, народа, всего человечества. Поэма о горе миллионов, к которому не может остаться равнодушным ни одно живое, чувствующее сердце. Не могла пройти мимо этого горя и Анна Ахматова. Пылкая душа ее и сама жестокая жизнь не позволили бы пройти мимо.
Сейчас с трудом верится, что все это происходило на самом деле. Что все описанное поэтесса видела собственными глазами. А она не просто видела — она на себе испытала эту трагедию, эту боль, эти нечеловеческие страдания. Она не понаслышке знала, что такое арест — когда приходят ночью, подкатывают к дому, тихо шурша шинами, черные "воронки" и забирают, увозят мужа, сына, соседа, друга. Увозят навсегда, на неизбежную смерть.
Репрессии 1920-х, 1937-1938 годов тяжело отозвались в судьбе А, Ахматовой, унеся многих близких ей людей. Расстрелян первый муж поэтессы — Н. Гумилев, арестован и сослан сын — Лев Гумилев, затем и второй муж — Н. Пунин. Ушли навсегда многие друзья и знакомые. А ей остались лишь бесконечные часы ожидания в длинных очередях. "А это вы можете описать?" — спросили ее однажды в одной из таких очередей. "Могу", — ответила Ахматова, потому что на самом деле строки уже сами готовы были вырваться из ее груди.
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари...
И все-таки это она, мать и жена, которая вместе с другими своими современницами оплакивает мужа и сына, подобно "стрелецкой женке", воющей " под кремлевскими башнями". И точно так же страдали сотни, тысячи других женщин. Точно так же
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
Перед нами простая русская женщина, у которой ночью арестовали сына; женщина, в памяти которой навсегда останется плач детей, оплывшая свеча у божницы, смертный пот на челе любимого мужа, которого уводят на рассвете... Это — образ тысяч и тысяч русских женщин. И этот образ неуловимо перерастает, переплетается с образом Матери Христа, Сына которой распяли. Так же, как Мать Иисуса, все русские матери молча переносят свое непоправимое горе.
Приговор... И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отдалена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут.
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет... Шатается... Одна.
В поэме Ахматовой личная трагедия одной женщины, одной семьи сливается с общенациональной. Вся страна превратилась в огромную очередь в тюрьму.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных "марусъ".
Вся страна наполнилась криком матерей, зовущих своих сыновей, плачем жен, потерявших своих мужей, мольбой несчастных женщин, призывающих смерть — для себя. Да, поэма "Реквием" стала выражением беспредельного народного горя, которое сливается со страданием лирической героини Ахматовой. Поэтесса обращается с молитвой к Богу, но молится она не о себе одной. Ее мольба — обо всех, кто стоял за ней в очередях, "и в лютый холод, и в июльский зной" ждал, старался не терять надежду, а услышав жестокий приговор, неизвестно как находил в себе силы терпеть и жить дальше. Быть может, потому, что они понимали, что ничего не смогут изменить, что даже их собственная смерть не позволит унести с собой
Ни сына страшные глаза —
Окаменелое страданье,
Ни день, когда пришла гроза.
Ни час тюремного свиданья.
Ни милую прохладу рук,
Ни лип взволнованные тени.
Ни отдаленный легкий звук —
Слова последних утешений.
Анна Ахматова в своем произведении расширила и временные, и пространственные рамки сюжета, описав судьбу одной семьи, поведала нам историю всей страны, передала масштабы этой общечеловеческой трагедии. Читая строки из поэмы, мы все равно не в силах понять всего того, что происходило в те страшные годы. Потому что кажется, что человеческое сердце не может вместить столько горя, не может принять бессмысленности и несправедливости происходящего. Ведь нет ничего страшнее, чем смерть невинного человека и горе матери, потерявшей сына. В "Реквиеме" выразилась высокая гражданственность Ахматовой, ее сопричастность судьбе родины и судьбе "стомиллионного" народа:
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что, красивой тряхнув головой,
Сказала: "Сюда прихожу, как домой".
Она чувствовала, видела, слышала — и заставила увидеть, услышать, почувствовать всех нас. И потому дрожь пробегает по телу и надолго врезаются в память слова поэмы, рядом с которыми не перестает звучать набатом напряженная музыка Моцарта.
Создав одно из лучших своих произведений, А. Ахматова выполнила долг жены, матери, поэта, рассказав всему миру о трагических страницах нашей истории. Библейские мотивы позволили ей показать масштаб этой трагедии, невозможность прощения тех, кто творил все это безумие, невозможность забвения того, что произошло. Ведь речь шла о судьбе народа, о миллионах безвинно загубленных жизней.
Таким образом, поэма стала памятником всем жертвам репрессий и всем тем, кто страдал вместе с ними. Эта поэма по праву может стать памятником и самой поэтессе, в подтверждение мыслям, высказанным в ее произведении:
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем — не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
И мне кажется, этот стихотворный памятник намного величественнее, показательнее, значительнее сотен мраморных или гранитных постаментов. И его не способны разрушить ни вода, ни солнце, ни громы, ни люди, ни само время.