Нагие и мертвые
Краткое содержание романа
Вторая мировая война. Тихоокеанский театр военных действий. История высадки и захвата американцами вымышленного острова Анапопей, где сосредоточились японцы, развивается как бы на нескольких уровнях. Это хроника боевых действий, подробное воссоздание атмосферы будней войны, это психологический портрет человека на войне, данный через сочетание изображений отдельных представителей американского десанта, это вырастающий на заднем плане и образ довоенной Америки и, наконец, это роман-эссе о власти.
Композиция романа определяется существованием трех разделов. Собственно повествование — история штурма и захвата Анапопея — перебивается драматургическими вкраплениями ("хор"), где дают о себе знать голоса персонажей, без авторских комментариев, а также экскурсами в прошлое действующих лиц (так называемая Машина времени). Машина времени — это краткие биографии героев, представляющих самые разные социальные группы и регионы Америки. Ирландец Рой Галлахер, мексиканец Мартинес, техасец Сэм Крофт, бруклинский еврей Джо Голдстейн, поляк Казимир Женвич и многие другие предстают перед читателями как "типичнейшие представители" страны, где и во времена мирные идет жестокая борьба за существование и выживают лишь сильнейшие.
Война — привычное состояние человечества, каким изображает его автор. Американцы сражаются с японцами за Анапопей, и в то же время солдаты, как умеют, отстаивают свои маленькие права и привилегии в борьбе друг с другом и офицерами, а те, в свою очередь, сражаются за чины и звания, за престиж. Особенно отчетливо противостояние между авторитарным генералом Эдвардом Каммингсом и его адъютантом лейтенантом Робертом Хирном.
История мелких удач и неудач Хирна — отражение двусмысленного положения либералов-интеллектуалов в прагматическом мире. До войны Хирн пытался найти себя в общественной деятельности, но его контакты с коммунистами и профсоюзными лидерами неплодотворны. В нем нарастает чувство разочарования и усталости, ощущение, что попытка реализовать на практике идеалы — лишь суета сует, и единственное, что остается тонкой, неординарной личности, — "жить, не теряя стиля", каковой, по Хирну, есть подобие хемингуэевского кодекса настоящего мужчины. Он отчаянно пытается сохранить хотя бы видимость свободы и отстоять свое достоинство.
Но начальник Хирна, глядящий в Наполеоны Эдвард Каммингс, обладает хорошим нюхом на "крамолу" и старается поставить на место строптивого адъютанта. Если Хирн блуждает от одной смутной полуистины к другой, то Каммингс не ведает сомнений и, переиначивая на свой лад мыслителей прошлого, чеканит афоризм за афоризмом: "То, что у вас есть пистолет, а у другого нет, не случайность, но результат всего того, что вы достигли"; "Мы живем в середине века новой эры, находимся на пороге возрождения безграничной власти"; "Армия действует намного лучше, если вы боитесь человека, который стоит над вами, и относитесь презрительно и высокомерно к подчиненным"; "Машинная техника нашего времени требует консолидации, а это невозможно, если не будет страха, потому что большинство людей должны стать рабами машин, а на такое мало кто пойдет с радостью".
Не менее существенны для понимания образа генерала и военной машины в целом рассуждения Каммингса о второй мировой: "Исторически цель этой войны заключается в превращении потенциальной энергии Америки в кинетическую. Если хорошенько вдуматься, то концепция фашизма весьма жизнеспособна, потому что опирается на инстинкты. Жаль только, что фашизм зародился не в той стране... У нас есть мощь, материальные средства, вооруженные силы. Вакуум нашей жизни в целом заполнен высвобожденной энергией, и нет сомнений, что мы вышли с задворок истории..."
Фашизм в романе существует на двух уровнях — идеологическом и бытовом.
Если Эдвард Каммингс — идеолог и даже поэт фашизма, то Сэм Крофт — фашист стихийный, получающий от насилия подлинное наслаждение. Как свидетельствует Машина времени, впервые Крофт убил человека, когда еще находился в рядах национальной гвардии. Он умышленно застрелил забастовщика, хотя команда была стрелять в воздух. Война дает Крофту уникальную возможность убивать на официальных основаниях — и испытывать от этого удовольствие. Он будет угощать пленного японца шоколадом, разглядывать фотографии его жены и детей, но, как только возникнет нечто похожее на человеческую общность, Крофт хладнокровно расстреляет японца в упор. Так ему интереснее.
Не сумев отыскать себе места в мирной Америке, лейтенант Хирн и в условиях войны никак не может найти себя. Он чужой и среди солдат, и среди офицеров. Испытывая неприязнь к фашиствующему боссу, он решается на отчаянный поступок. Явившись в палатку к генералу и не застав последнего, он оставляет записку — и окурок на полу, чем повергает в ярость своего шефа. Тот спешно вызывает Хирна, проводит с ним воспитательную беседу, а затем роняет на пол новый окурок и заставляет строптивого адъютанта поднять его. Хирн выполняет приказ генерала — и тем самым уступает его воле. Отныне Каммингс будет обходиться без его услуг, а лейтенанта переводят в разведывательный взвод. Сержант Крофт, который был там до этого главным, отнюдь не в восторге и готов на все, чтобы избавиться от ненужной опеки.
Вскоре разведвзвод уходит на задание, и у Крофта возникает отличная возможность восстановить статус-кво и свое положение командира. Скрыв данные о японской засаде, он хладнокровно наблюдает, как лейтенант идет на японский пулемет, с тем чтобы считанные мгновения спустя погибнуть.
Вроде бы сильные личности торжествуют. Лейтенант Хирн погиб, остров захвачен американцами, но победа эта — дело слепого случая.
Тщательно разработанная Каммингсом операция по захвату Анапопея требует серьезной поддержки с моря. Генерал отправляется в штаб, чтобы убедить начальство в необходимости выделить для его нужд боевые корабли. Но пока он ведет переговоры, пока взвод раз ведчиков карабкается на гору Анака, чтобы выйти в тыл к противнику, бездарнейший майор Даллесон предпринимает явно ошибочную атаку. Но вместо того чтобы потерпеть позорное поражение, американцы одерживают блистательную победу. Случайный снаряд убивает японского командующего, гибнут и его ближайшие помощники. В рядах японцев начинается паника. Склады с боеприпасами и продовольствием становятся легкой добычей американцев, которые вскоре легко овладевают островом.
И Каммингс, и Крофт оказываются не у дел. Победа состоялась вопреки их усилиям. Торжествует его величество Абсурд. Словно потешаясь над попытками американских командиров всех уровней направить жизнь в русло причинно-следственных зависимостей, он обращает в ничто потуги агрессивных прагматиков. Человек остается один на один с таинственной, непроницаемой действительностью, где куда больше врагов, чем союзников, где бушуют темные, скрытые силы, против которых сопротивление бесполезно. Мораль-назидание произносит один из солдат взвода Крофта стихийный абсурдист Волсен: "Человек несет свое бремя, пока может его нести, а потом выбивается из сил. Он один воюет против всех и вся, и это в конце концов ломает его. Он оказывается маленьким винтиком, который скрипит и стонет, если машина работает слишком быстро". Рациональное начало терпит поражение в столкновении с генералом Абсурдом.
Очередное появление "хора" теперь связано с вопросом: "Что мы будем делать после войны?" Солдаты высказываются по-разному, но никто не испытывает особой радости при мысли о том, что появится возможность снять военную форму, хотя и армия для большинства из них не панацея от всех бед. Резюме короткой дискуссии подведет сержант Крофт: "Думать об этих вещах — напрасная трата времени. Война еще долго будет продолжаться".
Война всех со всеми. За пределами Америки и на её территории.