Хоть влюбляйся в сельского простого парня или в столбы наших ворот, или в верстовые столбы, помалеванные красками,— шутил отец Моисей.
— Или в нашего лавочника Аврума, так как он еще не стар и очень красив,— шутила матушка.
— Но возле Аврума также есть преграды: стоит на страже своя Иудифь с мечом, то есть со скалкой и рублем, и будет защищать так энергично, как и Ксеня защищала Луку Корнилиевича,— промолвил отец Моисей.— Но знай, что вся эта смешная история должна сохраниться в тайне; я дал такое обещание Луке Корнилиевичу. Мне жаль Насти.
В скором времени, в конце мая Настя и отец Моисей отвезли в местечко Белую Церковь шесть старших школьников и представили в экзаменационную комиссию на экзамен. Все школьники выдержали экзамен очень хорошо, и Настя получила благодарность от комиссии.
Воротившись домой и отдохнув, Настя спросила Луку Корнилиевича, почему он не приходит к ней со скрипкой и нотами поиграть и попеть песен.
— Да, видите, я тоже сижу за работой, готовлюсь держать экзамен на получение сана диакона при нашей церкви. Работы у меня много, — отвечал Лука Корнилиевич.
Настя поверила ему, но тяжело вздохнула, смотря на его ласковые, добрые, ясные глаза.
С того времени Настя по-видимому без всякой причины начала задумываться и тосковать. Иногда за обедом у отца Моисея она заводила разговор о том, как тяжело убогим девушкам жить и служить, как тяжела была работа в школе зимою.
— Вероятно, недолго проживу при такой тяжелой работе. Я предчувствую что-то недоброе: мне как будто угрожает какая-то беда, какое-то несчастие, — часто говорила она матушке, когда они оставались вдвоем и вели разговор.
— Вот и выдумали! Вы так молоды; вам только жить да веселиться, а не грустить да тосковать, да еще весною у нас в деревне, где все зеленеет и цветет, где соловьи поют до поздней ночи.
— Это верно. Все цветет, а я чувствую, что вяну, что я утомлена до высшей степени.
— Как поедете к отцу на каникулы и отдохнете, всю грусть и тоску жизнь снимет с вас, как рукой. Вы человек городской, затосковали по Киеву и родным, не смогли привыкнуть и приспособиться к нашему почти монастырскому житью в селе. Мы на селе не живем, а только существуем, как говорит наша сельская присказка.
Однако Настя не без причины предчувствовала близкий конец своей жизни. Она была слабого здоровья. Ей удалось занять место учительницы в Киеве на предместьи. Прослужив зиму в училище, она весною начала кашлять сухим кашлем, жаловалась на одышку и боль в груди и заболела чахоткой. Еще в сельской школе половина ее здоровья улетела в школьный вентилятор под крышу. Зацвели киевские сады, запели соловьи, и с запахом весенних цветов дух ее улетел куда-то в синие небеса. Отец похоронил ее на ее заработанные тяжелым трудом деньги.
— Заработала на службе только на свою смерть на погребение,— говорила с плачем мать, в "голосіннях" [с причитыванием] над гробом своей любимой дочери.