А, бездельник! Что теперь скажешь?
Шельменко (в сторону). Не що, відбрешусь! (Вслух, с притворною робостью.) Хто, я, ваше благородіє?.. Та я вам, будучи, з переляку усю правду істинную розкажу.
Шпак. Не смей меня величать — ваше благородие; я не ровня твоему капитану. Хоть я и не служил нигде, так отец мой был бунчуковый товарищ, а этот чин равняется коллежскому асессору, а тот с майором. Так видишь ли, как я далек от всех благородных.
Шельменко. Я, глядячи на вас, так і думав, а тепер і зовсім, будучи, бачу — ваше високоблагородіє.
Шпак. То-то же! Сейчас открой мне всю правду: зачем ты здесь и что это за письмо?
Шельменко. Зараз, ваше благор... чи то пак: ваше високоблагородіє, усе вам дочиста розкажу. Мій капітан та задумав вашу дочку, теє-то, узяти...
Шпак. Далеко кулику до Петрова дня.
Шельменко. Так-таки, ваше високоблагородіє, я йому, будучи, отак точнісінько й казав: чи ви ж їм, кажу,-рівня? То пан Шпак, на усю губу пан: а ви хто? Він бун-чуковенко, а ви хто? Пан Шпак багатий, а в вас що? Мундєр та рейтузи. Так-таки затявсь та й затявсь... Отже, будучи, і поліз свататись, та, спасибі, ви йому і піднесли, будучи сказать, печеного гарбуза. Писаніє глаголеть: котузі по заслузі.
Шпак. Так и ты против своего капитана?
Шельменко (в сторону). Ану, Шельменко, бреши на усі заставки! (Вслух.) Та й я против нього, ваше висо-коблагородіє, бо не люблю неправди опущ хріну, правдою живу на світі і, будучи, усім її у вічі так і сиплю, мов піском.
Шпак. Так ты, видно, человек не без рассудка?
Шельменко (в сторону). Наш! (Вслух.) Так потроху, будучи, маємо про себе, для усякої нужди, ось як і теперечки.
Шпак. Все это хорошо, но зачем же ты здесь?
Шельменко. Ось бачите зачім: мій капітан і після гарбуза, будучи, не прочуняв. Що йому гарбуз? фіть-фіть! Якби, бува, ваше високоблагородіє, ви його, будучи, де застукали та одспівали б йому добре, щоб, стало бить, не сікався за нерівню.
Шпак. Правда твоя, я, было, так и думал, да отсоветовала жена.
Шельменко. От бачите! А він тут і розвередувався. Давай, каже, ми у пана Шпака дочку, теє-то, украдемо…
Шпак. Ах он, бездельник!
Шельменко. Та такий бездільник, ваше високобла-городіє, що, будучи, скільки я по світу не ходив, так такого не бачив.
Мотря. А вы же, служивый, нам его расхваливали и что уже лучше его и нет.
Шельменко. Потурайте, Мотросю,— не знаю, як вас по батюшці,— що ми, служиві, вам, будучи, говоримо! Тільки розпустіть уха, то забожимося, що і на вербі є груші. То я вас тільки випитовав.
Шпак. Это правда, умный человек все меры употребляет.
Шельменко. Істинне ваше слово, ваше високобла-городіє! Тим-то і я, будучи, усякії міри потребляю.
Шпак. Очень похвально; но зачем же ты сюда пришел и о чем с Мотрею говорил?
Шельменко. Та то ми, будучи, собі.., зійшлися так, теє-то, знаєте, ваше високоблагородіє…
Мотря. Что вы брешете? Вы вызвали меня, уговаривали, чтоб я за вас замуж вышла, рассказывали про свое богатство и письмецо к барышне передавали...
Шельменко. Те-те-те-те. І я ж те ж кажу, і воно усе так, та тільки трішки, будучи, не так. Ох, жалко мені, що не можна усього розказувати!
Шпак. Иди, Мотря, домой и ничего не говори барыне; я скоро сам приду.
Мотря. Боюсь, чтоб он вам не наговорил чего лишнего.
Шпак. Не бойся, не бойся, не твое дело.
Мотря уходит.
Ну, теперь расскажи мне все, по самой чистой правде.
Шельменко. Моя правда, будучи, чистіше усякої правди, і як я є самий чесний чоловік. От бачите, ваше благор... чи то пак,— гм! — ваше високоблагородіє, як дав мені капітан письмечко до панночки, а тут написано, коли і як утекти, так я, будучи, аж заплакав собі нищечком,— от, єй — правда! — бодай я перед вашим здоров’ям ніколи не плакав, коли се брешу. Жалко стало, що ми, будучи, вас, над панами папа, над шпаками шпака, у вічі обдурюємо, а ви нам вірите, мов добрим.
Шпак. Благодарю тебя, мой друг, за усердие ко мне. Что же далее? Ты взял письмо?
Шельменко. Ох, узяв, щоб часом він через другого кого не передав. Узяв та, будучи сказать, та й думаю собі: як би вам переслати? Аж ось дівчина тут кислички збира: от я до неї та, знаєте, щоб вона добріша була, так я, будучи, теє-то... Звісно, молодецьке діло...
Шпак. Понимаю, понимаю. Я и сам был молод.
Шельменко. А, бачу, ви й догадалися? Ну-ну, не знаю, щоб вас обманити можна було? Що за догадливі! Ось, як я бачу, що вона до вас, теє-то, усердна, от я й кажу: віддай, душко, письмечко панночці. Бо певно знав, що вона його вам віддасть; то от я й перед капітаном не був би виноватий, і вам би, будучи, услужив. Тільки що се кажу, а тут ви і вийшли, нехай здорові будете та повік би мене слухали. (В сторону.) От збрехав, аж пальці знать!
Шпак. Ах, да ты мастерски схитрил. Я замечаю в тебе много ума, а честности и еще больше.
Шельменко. Не підемо куповати або позичати; буде з мене. Ще мене, будучи, як розкуштуєте, то ще і не те скажете. А щоб ви мені зовсім повірили, то нате вам, будучи, і письмечко та і прочитайте собі. Писаніє глаголеть: письмо очі колеть.
Шпак (прочитав письмо). Ах он, бездельник! ах, мошенник! Я это письмо представлю в суд и буду на нем бесчестья искать!
Шельменко. Та ні, ваше високоблагородіє, що вам безчестя? По писанію, як об стіну горохом. А підете по судам, то хіба, будучи, не знаете, як почнуть справки та сообщенія писати, а капітан тим часом панночку, теє-то, вкраде і зробить по-своєму, тогді нічим і не залатаєте.
Шпак. Правда твоя, друг мой, правда. Что же мне делать, ума не приберу. Не придумаешь ли, как бы мне насолить капитану?
Шельменко. Де вже моїй голові за вашим розумом! Тут би от що: прочитати б оце письмечко панночці; може, вона, сердешна, будучи, нічого сього й не зна, а він до неї в’яжеться, так, по писанію: мокрим рядном нападається.
Шпак. И то может быть; твой совет хорош. При дочери прочитаю жене, что-то она скажет.
Шельменко (в сторону). Коли б мене туди допустили, я б вас обох одурив і дочку б викрав. (Вслух.) Робіть же, ваше високоблагородіє, тутечка-здесь як знаете, а я піду до капітана, будучи, з лепортом.
Шпак. Ты ему скажи, что письмо отдал в руки Присиньки.
Шельменко. Нічого робить, треба так казати, хоч і неправда. А що вже я не люблю брехати, так точнісінько, як гірку редьку їсти. (Вытянувшись.) Прощенія просимо, ваше високоблагородіє!
Шпак. Прощай, мой любезный! Когда что новое узнаешь, приходи прямо и расскажи. Я тебе особенно благодарить буду.
Шельменко. Ради стараться, ваше високоблагородіє! (Подойдя к Шпаку.) А коли знаєте що? Я тут, будучи, буду сновати і у дворі і у садку, чи не запримічу чого, та хоч би й самого капітана, то й дам вам зараз звістку: кахикну ось так (кашляет), то ви до мене якомога й поспішайте. Щасливо оставаться. (Вытягивается, делает налево и марширует, все неловко.)
Шпак (один). Какое счастие, что я привлек на свою сторону этого честного малого. Теперь капитан у меня в руках! Захочу, и через Шельменка попадется в новый лабет. О, да пристыжу же его крепко! Забудет сманивать невест. Фенночка моя в хлопотах по хозяйству, а как управится, сойдемся, тогда, по совету Шельменки, прочту это письмо дочери и по обстоятельствам начну действовать. Золотой Шельменко! Ну, что-то мои христиносы с карлистами?1 (Садится и читает газеты.)
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Шпак и Фенна Степановна.
Фенна Степановна (с пузырьком в руках). Вот где они забралися! Я вас, душечка, по всему дому искала.
Шпак (приставив палец к газетам). Потеря карлистов... Где ж мне в доме усидеть, когда вес полы моют? А что вам, маточка, надо?
Фенна Степановна. Дело есть поговорить.
Шпак (так же, [не] оставляя читать). При переправе... Дайте ж мне, Фенночка, вот немного дочитать описание преинтересного сражения; я и сам имею очень нужное к вам. Так вот сражение завязалось...
Фенна Степановна. Полно уже с своими сражениями. Как примутся сражаться, так ни до чего уже и дела нет. Нуте-бо, Киричка, займитеся еще и со мною.
Шпак. Разнесся слух... Да что там такое? При побеге взято...
Фенна Степановна (показывая пузырек). А вот, душечка, не хотите ли принять лекарства?
Шпак. Помилуйте меня, маточка! Я совсем здоров, и на что мне лекарство? Да и какое еще оно?
Фенна Степановна. Так что ж, что здоровы,— еще здоровее будете. Это от колики: нате выкушайте!
Шпак. Да меня нигде не колет. Помилуйте меня, Фенна Степановна, разорение с вами! Что вам это вздумалось здорового человека лечить?
Фенна Степановна. Лишнее здоровье, душечка, никогда не мешает. Вот видите: прибираяся к гостям, я перебирала у себя в шкафе,— смотрю, баночка с лекарством. Помните ли, прошлого года зимою я поела на ночь буженины с чесноком и меня схватила колика, так Иван Фомич тогда прописал мне это лекарство.
Шпак. Так то у вас колика была, а не у меня. Вы же, маточка, тогда буженины на ночь накушались, а я вчера почитай и не ужинал. Оно же прошлогоднее; никакого действия не произведет. Возьмите да вылейте его!
Фенна Степановна. Помилуйте меня, Кирила Петрович! Я вам не наудивляюсь: человек вы умный, а всегда так чудно рассуждаете: вылить! Легко сказать, вылить, когда вещь стоит рубль двадцать копеек.
Шпак. Помилуйте же и вы меня, Фенна Степановна! Я тут и в толк ничего не возьму: у человека все благополучно н нигде не колет, так пей прошлогоднее лекарство, чтоб деньги не пропали! И с чем его принимать: с чаем или с вином?
Фенна Степановна. И сама не знаю, что-то забыла. И внутрь ли принимать или снаружи мазать — ей же то богу моему, не помню, хоть сейчас убейте меня, не помню! (Ласкаясь к нему.) Да нужды нет,— тут его немного, всего на один прием; и не счувствуетесь, как выкушаете. Нате-бо!
Шпак. Умилосердитесь надо мною, Фенна Степановна! Что вам за каприз пришел,— мною, как шашкою, играть? Я, кажется, вышел из тех лет, чтоб мною управляли, и люблю жить своим умом. Ну, хорошо, я его приму, а оно наружное да еще, может быть, с шпанскими мухами, так что тогда будем делать? Мне горло оборвет, и куска не проглочу. Ну, когда вам жаль денег, отдайте Мотре выпить.
Фенна Степановна. Ее ли холопскому горлу глотать по рублю двадцати копеек? Где ваш рассудок?
Шпак. Ну, так идите же себе, ради бога! Сказал, так так тому и быть. Не мешайте мне: тут продолжается важное сражение.