Молодість Мазепи

Михайло Старицький

Сторінка 75 з 112

Ну, а когда это войско ввалилось, не слыхали ли вы из их разговоров про какую-либо сечу?

— "Гомонилы" они дуже и лаялись, и перевязывали раны, да я ихней-то "мовы" добре не знаю, понять не мог, а вот молодой и пышный шляхтич, дак тот по-нашему лихословил все одному связанному пану.

— А был ли связан еще молодой шляхтич? — перебила деда возбужденная донельзя Марианна.

— Было связанных два — один молодой, пышный, а другой старик, слуга видно...

— Они, они! Слышишь, Андрей, Господь опять нас привел на путь... а я еще роптала, а Господь "обачнише" нас, слепых, — повторяла, обращаясь ни к кому, вне себя от радости Марианна. — Да, да, диду, это они лаялись, разбойники, что досталось и им добре... Это они вырезали отряд казаков... Но куда же они дели связанного шляхтича?

— Повезли куда-то... подночевали и до света повезли... а молодой атаман так все грозил связанному, что теперь-то он поквитует за все старое, — и сам натешится над ним, и пошлет еще на расправу в Москву...

— Верно, верно, диду, как с книги читаешь, — и тогда-то исчезла вместе с этими "розбышакамы" и ваша дочка, и внучка?

— Нет, ох, нет, мой юначе, — покачал тоскливо головой дед, — тогда-то мои родненькие перележали в "льоху" и их никто не тронул, но дней пять тому назад опять в глухую полночь стала ломиться эта ватага... видимо везли назад пленных казаков... я был хвор и лежал тут, а дочка и внучка выскочили на "гвалт", ну, они сразу выломили ворота и ворвались с руганью, с прокленами... хотели все "спалыть"... да не знаю, отчего не подпалили и меня бы успокоили... Вот только все пограбили, даже с хат все вытаскали, меня только почему-то не нашли, а с той поры ни дочки, ни внучки не вижу... Убили, верно, либо на муку взяли... Уж, коли бы живы были, давно бы навестили дида...

— Господь, может, их, сирот, помилует, — вставил тронутый дедовым горем Андрей. — Трупов-то ни на дороге, ни кругом нет... у них, наверно...

Дед печально кивал головой и прикладывал высохшие до костей руки к запавшей груди.

— Диду, — спросила тревожно Марианна, — а не проронили ль они слова, куда "намирялысь" ехать? Мы бы проследили, да может быть и вашу дочку с внучкой, нашли.

— Ох, не дождать мне того счастья, — встрепенулся конвульсивно старик, — а говорили, как же, говорили свободно и два каких-то пана по-нашему... Что им нужно этих послов Дорошенковых припрятать горазд... да в Москву... а теперь пока засадить их в "льохы" Рашковские: и льохы, мол, надежные, и "окопыще" кругом доброе: не выскочат и не перелезут.

— А где же это, где? Можете ли указать нам путь, дорогой диду?

— Да как же не могу, могу. Местечко Коломах всем известно, а то с милю за ним, на горке.

— Так вы, диду, может, с нами поедете?

— Куды мне, "хырному"? Я вам расскажу "доладно" дорогу: от моего хутора поедете балкою, что на заход солнца, до самой дубровы, она на всем степу одна... "маячыть" — не ошибешься... а за дубровою по той стороне тянется "шляшок" на Рашковку... Вот вы и поедете этим "шляшком" в "ливоруч" до корчмы, а там снова влево рукою подать Рашковское городище... Корчмарь, коли что, тоже покажет, а то и на око видны "окопыща"...

— Спасибо, спасибо, диду, — волновалась Марианна, — не знаю, чем и "дякувать" вас... Мы здесь всяких припасов и воды оставим... а из Рашкова "зараз же" пришлю вам гонца и про ваших известие: коли поправитесь, то к нам перевезут вас, диду.

— Спасенная душа у тебя, пышный юначе, пошли тебе Господь... — захлебнулся даже от подступивших слез старик и, откашлявшись, продолжал: — Только ночью не советую выезжать, а то заплутаетесь: подождите света, отдохните...

Как ни жгло нетерпенье Марианну, но она вынуждена была подчиниться благоразумному совету деда и осталась. Подкрепившись пищей и давши ее с осторожностью старику, наши путники на рассвете двинулись бодро в надежный уже путь, который они нашли, наконец, после долгих неудач и скитаний. Марианна теперь ехала совершенно спокойно и уверенно; одно только обстоятельство тревожило ее смутно, не опоздала ли она со своей помощью? Не увезли ли пленных из Рашкова? А потому все ее желания слились в одно пламенное — застать Мазепу в "льоху", а о том, как его спасти оттуда, она и не думала.

Без особенных приключений наши путники добрались в тот же день вечером к длинной корчме, что стояла уединенно, между группой высоких осокорей. Выбежал к ним навстречу, растопырив руки от радости и от прилива радушья, жид, и — о, дивої — Марианна узнала его сразу: это был тот самый жид, что сообщил им прежде о Тамаре и о "Дубовий" корчме, куда тот направился.

— Что же это? Мы опять приехали в "Обидрану" корчму? — вскрикнула она от изумления.

— Ай, это ясный грабя! — засуетился, закашлялся еще больше жид. — И пышное панство! Ой, какое для меня счастье! Только, ясноосвецоный грабя, это не "Обидрана корчма", а это тоже моя аренда, только зовется "Пидрашкивською" корчмой... Там-то корчма на Роменском "шляху", а эта на Рашковском, за "Дубовою" корчмой, только не в лесу, а в поле...

— А, так вот почему мы не нашли нашего приятеля, — обратилась Марианна к Андрею, — он, значит, обманул нас: бросился в лес, а оттуда в противную сторону.

— Как лис старый, — засмеялся Андрей, — спутал следы, а мы и прорвались через лес и пошли колесить...

— Но постой, — остановила его Марианна, — а молодица на хуторе в степи видела же Тамару и следы были от копыт...

— А может, то другой кто был в кожухе?..

— Милости прошу, вельможное панство, сделайте ласку, — просил между тем, умильно гримасничая и потряхивая пейсами, жид. — До "господы" прошу... все, что панство желает, все, что панству угодно...

— Ты вот что скажи мне, — отвела его несколько в сторону Марианна, — только по правде, за правду я заплачу тебе щедро... ты же меня знаешь?

— Ой, знаю, верю... Цц... Цц..! — зачмокал губами "шынкар".

— Ну, так вот что: не знаешь ли ты досконально дороги к Рашковским "льохам"?

— До городка? Как не знать — знаю: вот недалечке тут... оттуда у меня завсегда и пьют, и ночуют...

— О? Вот и отлично... Теперь там, верно, никого нет, так ты нам все и показать можешь... Говорят, — важные окопы и "льохы" и вплоть до самого Рашкова.

— Ох, ох, грабе... льохы там, так "хай его маму морду", а окопища... Только, ваша ясновельможность, теперь там не пусто, теперечки в льохах какие-то важные пленники и в городке "дозор" московской стражи, у меня каждая смена бывает, добре пьют, нечего жаловаться, добре, только вот, как они говорят, денег не любят платить, а все в долг, — "на борг", как и важная шляхта...

— Так пленные, говоришь, тут еще? — переспросила Марианна, едва скрывая охватившую ее радость.

— Тутечки, тут... их недавно привезли.

— Господи! Прибежище наше! В деснице Твоей лишь спасенье, — промелькнула в мыслях Марианны горячая молитва и погрузила ее душу в радостное умиление.

Все замолчали. Андрей обдумывал, как воспользоваться новыми обстоятельствами. Жид ждал распоряжений.

— Слушай, жиде, — прервала наконец молчание Марианна, — нет ли у тебя отдельной комнаты и доброго чего пополоскать горло, так мы бы выпили и не "на борг", а на чистые дукатики...

— Как не быть отдельного покоя для такого ясного панства! — вздохнул от восторга "шынкар". — Есть, есть и все, что только угодно для панских потреб... Милости прошу! — и он повел своих ясных и дорогих гостей в темные огромные сени ("заезд"), где слышно было ржание коней, где стояли посредине повозки и буды, где навалена была кроме —того и всякая дрянь: колодки, дрова, седла и упряжь.

Ощупью, натыкаясь то на то, то на другое, пробирались Андрей и Марианна за жидом и наконец вошли вслед за ним в какую-то конуру. Жид потом побежал за вином и за "свитлом", а Марианна шепнула Андрею, чтобы он привел сюда и товарища хорунжего, Чортовия, дошлого и опытного казака во всякой "справи".

Оставшись одни, наши путники начали обсуждать меры, какие нужно было предпринять для спасения заключенных. Прежде всего нужно было узнать, как велика в городке стража, и есть ли возможность проникнуть в это городище, или придется его добывать силой? Но их было всего-навсего шесть человек, а Варавка и прочие команды исчезли; если они съедутся где-либо, то во всяком случае сюда не поедут. Положение казалось отчаянное; но этой мысли никто не хотел допустить, после стольких передряг и испытаний было бы страшным ударом потерпеть неудачу у порога заключения несчастных. Был призван сюда для разъяснения многих вопросов жид. По его показаниям, стражи в городке было не больше пятнадцати человек, потому что ежедневно у него бывает человек семь, восемь, т. е. полсмены, а столько же, вероятно, остается в городке; ну, если прибавить еще двух, которые, как начальство, остаются там, то всех больше семнадцати, восемнадцати быть не может. Против такой силы, да еще в укрепленном месте, число освободителей было уже чересчур ничтожно; а жид еще, как нарочно, расписывал страшные рвы, высокие насыпи с грозным частоколом, железные двери у каменных подземных темниц.

Все приуныли и мрачно задумались; Марианна бледная, со сверкающими глазами, сидела во время всех этих расспросов отдельно в темном углу и не принимала никакого участия в беседе. Вдруг она, во время наступившего молчания, быстрым движением подошла к жиду.

— Слушай, жиде, — заговорила она взволнованным голосом, — я заплачу тебе так, как ты и не ожидаешь, если ты мне поможешь пробраться в тот лех и спасти моего друга, который невинно захвачен... или по крайней мере хоть увидеться с ним.

— Ой, трудно, ясновельможный грабюню, — замотал головою жид, и пейсы затрепали его по щекам, — трудно, вей мир, как трудно... Я для пана и перерваться готов... потому что грабя меня б не обидел... Разве вот подкупить их? Они любят пить и все такое... а деньги все на свете, все! — поднял он торжественно вверх два пальца, — с деньгами можно весь свет вывернуть наизнанку, дали-Буг!.. Так отчего же не попробовать? Можно, грабуню, можно! Хороший гешефт, добрый гешефт!

— А ты говоришь, что они, — эта стража, добре любят пить?

— Ой, мамеле, как любят! Если им поставить бочонок, так будут пить до дна.

— Ух, добре! — потер руки с особенным удовольствием Чортовий, — можно "смыкнуть" и уложить их покотом...

LV

— Панове, вот у меня какая думка заворушилась в башке, коли одобрите, да Бог поможет, то авось и удастся наше дело, — проговорил, после некоторого раздумья, Чортовий.

— А что же ты, пан-товарищ, придумал? — спросила с оживленным интересом Марианна.

— А вот что, панно полковникова.

72 73 74 75 76 77 78