Через наш огород и речушку к холмам.
— Наверное, свисток услышала, — сказал муж.
На этом мечты о собаке развеялись. Видимо, не время нам ещё живностью здесь обзаводиться. "Возможно, скоро все же вернёмся домой", — с надеждой думаю я…
Хотя и здесь, в селе, тоже мой дом… Как раз наиболее мой из всех возможных… И в тоже время, сейчас такой чужой просто от невыносимой тоски по оставленной жизни в Виннице.
Этой тоской я сама отбираю у себя дом. И этой тоской я сама оставляю свою жизнь на паузе на неопределенный срок.
Осознаю. Прощаю. Отпускаю.
Но трудно это. Очень.
***
Вся правда в том, что я не видела войны.
Возможно, только благодаря этому я и могу писать эти строки, сохранять какое-то подобие осознанности, взращивать любовь внутри себя и не озлобляться.
Мой дом не бомбили ракетами.
Мой город не стирали с лица земли.
Бог миловал, среди родных моих и близких друзей нет погибших.
Это не меня насиловали в Буче. Не меня расстреливали в Гостомеле. Не меня хоронили под обломками театра в Мариуполе. Это не я, потеряв свой дом, ни с чем уезжала в никуда, и это не мою машину и не с моими детьми расстреливали в пути.
Это не я сражалась каждый день на передовой, рискуя жизнью.
Это не я каждый день с замиранием сердца ожидала хоть какой-то весточки от мужа, сына, брата, отца, защищающего свой народ.
Это не я хоронила близких прямо на клумбе под своим домом, под раскатами взрывов. И это не я вытаскивала изувеченные тела из братских могил.
Это не я сходила с ума, глядя, как мою несовершеннолетнюю дочь, сестру или сына насилует дьявол.
Это не я тушила пожары.
Не я доставала людей из-под обвалов.
Не я развозила воду и лекарства людям, живущим в метро и в подвалах, под звуки летящих самолетов и взрывов неподалеку.
Не я сутки-двое-трое ехала за рулем, чтобы вывезти своих детей в безопасное место.
Да что тут скажешь? Я даже не видела паники или длинных очередей в первые дни войны. Бог миловал меня и на этом.
Вся война, которую я слышала – это несколько взрывов, которые больше напоминали по звукам гром полыхающей июльской грозы … это завывание страшной сирены, от которого кровь стынет в жилах и ты не знаешь чего и откуда ожидать…
Вся война, которую я знала – это дичайшая паника и пустота внутри. Это постоянная тревога и страх: за себя, своих детей, близких, свой родной город, страну, свой народ.
Это самая большая неопределенность в моей жизни и невозможность строить хотя бы какие-то планы.
Это потеря привычного образа жизни. Это всплывающие из далекого прошлого страхи-воспоминания о голоде. Это мелкие бытовые неудобства и более крупные неприятности, связанные с потерей работы.
Это отсутствие перспектив.
Это дичайшая боль.
Потому что не я умирала там, но вместе с тем я умирала с каждым украинцем и украинкой…
И это при том, что я не видела войны, как таковой.
Мне казалось важным писать свои дневники, чтобы показать, что таких, как я – очень много. Которые, вроде бы, ничего не потеряли, но при этом потеряли всё.
Мне важно было показать, что война рушит всё даже там, куда она не добирается напрямую.
Что уж говорить о тех местах, где она действительно идет самым жестоким и беспощадным образом? Я не имею никакого права говорить о чувствах тех людей, которые действительно потеряли всё. Но я очень надеялась, что смогу стать той ниточкой Света, держась за которую люди смогут вернуться домой из тёмных глубин…
МЕНЯ тригерят сейчас разные вещи.
От буквы "z" в слове "zoom" — такого привычного ранее приложения… до 24 числа любого месяца…
Меня тригерит гудение старого холодильника, которое напоминает вой сирены. Бой часов. Рычание тракторов, доносящееся из полей. И даже шум ветра.
Это всё вызывает страх, что сейчас случится что-то ужасное. Что сейчас на нас что-то откуда-то "прилетит".
Меня тригерит моё собственное беззаботное и веселое настроение, которое иногда берется не-пойми-откуда. Потому что после такого хорошего настроения и оптимистичного настроя в последние недели обязательно случается что-то плохое…
Я, как и бОльшая часть украинцев – даже тех, кто не побывал в зоне прямых боевых действий – страдаю от посттравматического стрессового расстройства. Пусть и в легкой форме.
Что я могу говорить и писать о тех людях, которые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пострадали от этой войны? Я не имею НИКАКОГО права писать о них и говорить от их лица.
Поэтому далее изложение моей истории в таком подробном описании кажется мне абсолютно бессмысленным и пустым.
Но я все же буду писать.
Писать кратко и душевно до конца войны.
Вопреки злу. Вопреки унынию и кажущейся бессмысленности любых действий.
С верой в весну.
С верой в нашу победу.
С уважением к самой себе и к чувствам таких же украинцев, как я.
Которые, вроде бы, ничего не потеряли, но при этом потеряли всё.
Третий месяц войны
(21.04-25.05)
Медленный, меееедленный, невыносимо меееееееедленный месяц.
Невыносимо медленно на Западе принимают решения о поставках нам вооружения.
Ещё невыносимее медленно потом к нам это оружие едет…
Невыносимо долго и марудно наши партнеры принимают решения об отказе от российского газа и нефти. Мне кажется, мы каждый день вот уже второй месяц читаем о том, что рассматривают возможность введения эмбарго.
Рассматривают, но никак не рассмотрят.
Невыносимо медленно идет переговорный процесс. Хочется спросить: "А идет ли он вообще?!"
Мы уже ни в чем не уверены.
Нам кажется, что мы оставлены всем миром…
Нестерпимо мееедленно приходит помощь, пока нестерпимо быстро гибнут наши люди…
Мариуполь.
Мариуполь – боль. Дичайшая, невыносимая боль.
За мирных граждан, за наших отважных защитников, которых уже загнали в Азовсталь, и которых нещадно бомбят фосфорными бомбами, не говоря уже о многих других видах оружия…
Говорят, в Мариуполь завезли крематории, и сейчас массово собирают и сжигают тела убитых мирных граждан, чтобы избежать такой же огласки, как была в Буче…
И часто самих же мирных граждан принуждают делать это, как и разбирать завалы, убирать на улицах. Принуждают исхудавших, раненых, полуживых, истощенных и морально, и физически людей – за еду или просто за жизнь… Обещают денежное возмещение убытков за то, что человек подпишет бумагу, что это ВСУ и "Азов" разбомбили их дома.
Циничные мрази.
Дичайшая боль за Мариуполь.
За погибших.
За насильно или от безысходности депортированных в Россию.
За тех, кто пережил настоящий ад, а теперь вынужден жить в оккупации или в концлагерях XXI века.
За наших отважных защитников, про гуманитарный коридор для которых наконец-то договорились мыслимыми и немыслимыми способами в конце третьего месяца войны.
Очень хочется верить, что власть не обманывает, и их не просто "сдали" русским, а действительно затем последует обмен.
Хотя понимаю, что, к сожалению, не все зависит от нашей власти, и далеко не все искренние намерения легко выполнимы…
Невыносимо медленно идет контрнаступление наших войск на востоке страны.
Нет, к вам, дорогие наши, смелые и выносливые воины, нет никаких претензий. Мы все понимаем, что вы воюете в невыносимых условиях, и нам всем невыносимо страшно за вас. И мы невероятно горды вами. И мы несказанно благодарны за то, что вы делаете. Благодарны КАЖДОМУ из вас.
Просто невыносимо мучительно ожидать окончания войны… и понимать… что его точно не наступит в ближайший месяц… скорее, даже месяцы, если не обманывать самих себя. Молюсь только, чтобы до конца года мы всё же победили… и наступил такой долгожданный МИР…
Харьков.
Харьков – боль.
Его продолжают бомбить и бомбить. С первых дней войны.
Радует, что с Харьковской области понемногу оккупантов отгоняют обратно к границам. Есть надежда, что бомбить теперь станут меньше. Но не тут-то было…
К тому же, во многих освобожденных селах и городках области обнаруживаются вторые, третьи, десятые и неисчислимые Бучи, Ирпени и Бородянки.
Невыносимо много невыносимо ужасных историй.
Женщин. Детей. Стариков. Мужчин.
Это боль всей Украины. И всего мира…
Я даже не хочу описывать здесь эти жуткие рассказы. Не хочется верить, что это вообще возможно. Что есть в мире люди, способные совершать ТАКОЕ по отношению к безоружным людям, беззащитным младенцам, да и по отношению к кому-бы-то-ни-было ещё…
Но я не могу не верить нашим бесконечно сильным людям, прошедшим через ад, и ещё и отважившимся потом об этом рассказать. Я могу лишь поблагодарить вас за то, что вы есть. За то, что вы выжили. За то, что вы делитесь. За то, что вы невероятно смелы. И помолиться, чтобы ваша боль и ваши раны были поскорее исцелены…
И чтобы это больше не повторялось.
НИГДЕ.
НИКОГДА.
Ни при каких условиях…
Херсон.
Херсон – боль.
Херсонская, часть Николаевской и Запорожской области, которые уже не-пойми-сколько времени пребывают в оккупации. Да, там нет такой гуманитарной катастрофы, как в Мариуполе. Там не было таких бомбежек, как в Харькове.
Но давление и репрессии по отношению к простым мирным гражданам зашкаливают.
А наши смелые люди продолжают упорно вывешивать украинские флаги, выходить на демонстрации, снимать видео для своих блогов. Продолжают называть себя украинцами, отказываются брать русские паспорта. В открытую называют русских оккупантами и вообще всячески остаются на стороне света.
Низкий поклон перед вами, дорогие.
Мы все мысленно с вами. Мы все ждем того дня, когда вы наконец-то снова будете свободно жить под украинскими флагами и без опаски говорить обо всём на свете. И, конечно, ждем, как величайшего Праздника, того дня, когда мы все с вами будем снова жить в свободной, независимой, МИРНОЙ и ЦЕЛОСТНОЙ Украине.
Кстати, о праздниках.
Очень неоднозначные они в этом году.
8 мая был День Матери, который, как и 8 марта, прошел мимо нас.
А всё потому, что он совпал по дате с Днем почитания погибших во Второй Мировой… Этот день, как и последующее за ним 9 мая, были в этом году совершенно особенны, конечно. В очень смешанных чувствах прошли они.
В почитании и большом восхищении нашими прадедами и прабабушками, которые смогли пережить все испытания. В большой горечи от того, что теперь мы проходим через весь этот кошмар снова. В разочаровании от того, что, оказывается, человечество ничему не научилось за этот век… И в большом страхе о том, что даже если мы сейчас достойно пройдем свои Уроки, нет никакой гарантии, что всё снова не повторится с нашими внуками и правнуками…
Но я хочу написать сейчас о другом Празднике, который прошел немного раньше.
24 апреля у нас была Православная Пасха.
Я вообще не религиозный человек, как уже писала ранее.