А ждать становилось невмоготу.
Не отрываясь Валерка смотрел на котелок, в котором варился ботинок. Большими умными глазами смотрел и Ураган, ноздри его чуть-чуть шевелились.
Догорал в печке валежник, потрескивали, покрываясь пеплом, веточки пихты.
Когда котелок наклонился в сторону — под ним переломилась перегоревшая ветка — и немного жидкости пролилось, братья одновременно бросились к печке и руками поддержали его. Потом они дули на пальцы. На глазах Валерки закипели две слезинки, но он молчал, не жаловался.
Наконец мальчики решили: пора! Алешка взял палку, поддел ею проволочку и осторожно вынес котелок из печки, поставил на пол.
Несколько секунд Валерка смотрел, как постепенно перестает кипеть желтоватая жижа, и, уже не спрашивая разрешения, взялся за ложку, еще пахнущую березой, свежестью леса, шершавую, не очищенную как следует. Ложки братьев столкнулись в котелке.
Жидкость обожгла немыслимой горечью. От кусочка кожи, попавшегося Алешке, остро несло… гуталином. Он не смог проглотить его и, морщась, выплюнул.
А Валерка, сложив губы дудочкой, тянул из ложки горячую мутную жидкость, ревниво посматривая на брата. А тот вдруг взял котелок и, приподняв его за проволочку, понес к порогу.
— Куда, Лешка?
Алешка не обернулся, переступил порог и все выплеснул. На песке свернулись белые полоски кожи.
— Зачем?!
— Нельзя. Заболеем.
— Может быть, другой ботинок был бы… вкуснее?
— Не будем больше варить.
Отчего и когда у Алешки появилась такая твердость, он и сам не знал. "Лучше, — подумал он, — ничего не есть, одну воду пить, кору грызть, чем есть кожу с гуталином".
— А они-то ели, — сказал Валерка.
Алешка понял, кого имел в виду Валерка, и сказал:
— Гармошка без гуталина… И потом у нас есть вода, а ягоды были вчера… Может, и сегодня найду… Знаешь, я схожу поищу… С Ураганом пойду.
Валерка безропотно согласился:
— Иди, только возвращайся скорей, а то… одному плохо.
— Приду. Не бойся…
…Их не было долго — может, час, а может, и больше, но Валерка терпеливо ожидал, чутко прислушиваясь к каждому шороху на поляне. Когда, наконец, Алешка и Ураган показались на бугорке, Валерка и не почувствовал, что плачет: брат что-то нес в котелке, карманы были оттопырены. На этот раз Алешка принес не только ягод, ему удалось набрать с десяток груздей.
В этот день братья ели почти настоящий грибной суп — пусть без соли, без лука, но грузди были необыкновенно вкусными, жаль только, что их было мало. Мальчики и не заметили, как их не стало. Поев, Валерка спросил, где Алешка достал грибы, и брат рассказал, что он ходил с Ураганом далеко, по ту сторону озера, и, если бы не Ураган, Алешка не дошел бы — собака почти тащила его на себе. Валерка спросил:
— А он ел?
— Ураган?.. Воду пил и ягоды какие-то обрывал…
После еды захотелось поспать, и мальчики задремали.
Последние лучи солнца окрасили в красное пустой котелок у печурки, березовые ветки на полу, бледные лица ребят. У раскрытой двери красным изваянием застыл Ураган. Маленькие, в четыре стекла, оконца, вспыхнув, запылали. Но вот они потускнели, медленно догорал раскаленный диск солнца.
Величественно замерли сосны и пихты. Поляна стала меньше, теснее, кусты придвинулись к избушке.
В раскрытую дверь потянуло вечерней свежестью. В печке давно погас огонь, дрожал, готовый рассыпаться, мягкий пушок пепла.
Ураган не спал, хотя глаза его были прикрыты. Маленькие уши изредка приподнимались, становились как бы острее, черные ноздри шевелились. Внезапно он вскинул голову, угрожающе заурчал, но, словно боясь потревожить уснувших, не залаял и вдруг вскочил на ноги, шерсть на нем вздыбилась.
Минуту спустя братья проснулись.
ПОЕДИНОК
В первое мгновенье Алешка ничего не увидел. Стремительные тени исписывали поляну вдоль и поперек. Желтый рог луны прятался за лохматыми вершинами деревьев, и в ее призрачном свете ненастоящими казались кусты на бугре и сам бугор, за которым лежало болото.
Тени на поляне вдруг заметались. Всполошенно закричала ночная птица и, с шумом сорвавшись с дерева, улетела куда-то в ночь, в глубину леса.
На самой середине поляны послышался угрожающий рев, и тотчас Алешка увидел огромного марала, пригнувшего к земле голову. Лунный луч, вынырнув из лохматой гривы деревьев, коснулся его могучей шеи, отливавшей бронзой.
В трех шагах от марала стоял медведь. Лось хотел было уйти, он сделал огромный прыжок в сторону, но уйти ему не удалось. В то же мгновенье прыгнул и медведь. Он был сильный, злой и, как видно, голодный. Лось не побежал дальше, он обернулся и ударил медведя передней ногой. Удар был могучий, от такого удара не каждый зверь был бы в состоянии подняться, силу его почувствовал и медведь, он отпрянул, присел на задние лапы, но тотчас поднялся и с новой яростью бросился на марала. Тот снова мощным ударом копыта бросил медведя наземь.
Алешка затаив дыхание следил за схваткой. Он не заметил, как подполз Валерка. При каждом падении медведя мальчики облегченно вздыхали. Валерка впился пальцами в порог, стараясь унять внезапно охвативший его озноб. Его состояние, как видно, передалось Урагану — собака дрожала тоже. Казалось, мгновенье — и она бросится в схватку, но Алешка, обняв Урагана за шею, прижимал его к себе, и он не противился, повиновался, хотя мог бы легко вырваться и убежать.
Иногда рог луны тонул в набежавшей туче и становилось темно, но глаза, привыкшие к сумраку, ясно различали все, что делалось на поляне. Когда луна освобождалась от туч, отчетливее виднелись и блеснувший на мгновенье глаз марала и оскаленная пасть медведя.
Медведь еще раз бросился на лесного богатыря. Злобный рев огласил лес, и казалось, листья на деревьях задрожали.
Лось снова ударил медведя копытом, но тот поймал лося за верхнюю челюсть — там, где нет у лося резцов. Зверь держал марала мертвой хваткой.
Выбившись из сил, лось подогнул передние ноги, а затем боком положил на землю голову. Сейчас же медведь перехватил лося за горло, и вскоре тот перестал шевелиться. Медведь постоял несколько минут над лосем, жарко и злобно урча, потом оттащил его в кусты и завалил хворостом — "положил квасить", вспомнил Алешка рассказы старых охотников о таких поединках. Медведь все это проделал быстро, привычно, причем он не обратил никакого внимания на мальчиков и собаку, хотя они все время следили за ним. Он был, видимо, уверен: никто в лесу не посмеет на него напасть и не тронет марала, спрятанного в надежном месте.
Валерка от озноба ничего не мог сказать. Молчал и Алешка, он смотрел в ту сторону, где только что исчез медведь, на страшную кучу хвороста, которая будто бы еще шевелилась.
Первая мысль у него была: пойти и, пока нет медведя, отрезать немного от убитого марала, но он тут же отогнал эту мысль — медведь, наверно, далеко не ушел, он где-то бродит поблизости и сторожит добычу.
— Лучше не пойдем, — сказал Алешка.
— Куда?
— Туда. И Урагана не пустим.
Алешка вовремя подумал об Урагане: он рвался из хижины, чуя добычу, но Алешка не пускал его и сделал правильно.
Вскоре на поляне разыгрался новый поединок. На этот раз он длился очень недолго.
Подперев дверь палкой, Алешка поспешил к окну.
"НЕ ВЕРНЕТСЯ ОН"
Перед окном промелькнуло несколько теней, они то сплетались в клубок, то разбегались, отчетливо слышалось злобное рычанье. Сверкали глаза, и, как удары бича, щелкали зубы. Никогда еще Алешка так близко не видел волков, не слышал голодного воя. Волка, что однажды ночью напал на их стоянку, отогнал Ураган, он внезапно появился и так же быстро исчез; Алешка ничего не успел заметить. Теперь волки бегали под самым окном.
Ураган, скаля огромные клыки, рвался из хижины. Шерсть на нем стояла торчком, и из-за этого он стал выше, больше.
Поглощенный зрелищем жестокой борьбы, Алешка не услышал, как подполз Валерка. А тот уже дергал его за штанину и просил:
— Подними. Слышишь, подними.
Ему тоже хотелось посмотреть. Но Алешка только отмахивался. Прижавшись лбом к холодному стеклу, он ясно различал то оскаленную пасть и белые, как снег, зубы, то дугой выгнутую спину, то косматую лапу.
— Лешка, а я?
— Что?
— Подними.
Алешка с трудом приподнял брата. Валерка приник к окну, но ничего не увидел и нечаянно толкнул раму, окно распахнулось, и почти тотчас вперед подался Ураган и выпрыгнул. Это произошло так неожиданно, что братья в первое мгновенье не сообразили, что произошло. Лишь в следующую секунду, опомнившись, Алешка отчаянно позвал:
— Ураган! Сюда!
Ураган, наверно, понял по голосу, по тону, как был взволнован Алешка; взвизгнув, он бросился обратно к окну, вскинул лапы и вдруг снова исчез в темноте.
— Куда?
Не раздумывая, Алешка отбросил колышек, подпиравший дверь, и настойчиво позвал:
— Ураган!..
Собака вернулась, в темном проеме двери появилась ее большая лохматая голова.
— Сюда! — Алешка втащил Урагана в хижину, закрыл дверь и подпер колышком.
Теперь все! Надо только поскорее закрыть окно, а волки пускай грызутся, все равно марала от них не уберечь. Алешка не видел, как из лесу выбежал недавний победитель лося и бросился на волков, и они, злобно огрызаясь, поспешно исчезли в кустах…
Несколько минут братья лежали молча, прислушиваясь, не завоет ли волк снова, не заскребется ли в дверь, но, кроме глухого раздраженного бормотанья грома, ничего не было слышно.
Крепчал ветер. Он гудел уже не в вершинах деревьев, а настойчиво стучался, барабанил в окно, толкался в стены, и они дрожали, готовые каждую секунду упасть, завалиться совсем.
Свет молнии ослеплял, на какое-то мгновенье белыми становились закопченная печка, волосы Валерки, блестящие оконца. Молния гасла — и сразу же накатывался густой, темный, как черничный кисель, мрак, и нельзя было рассмотреть не только окон, но и собственную руку.
— Они убежали, — шепнул Валерка.
— Наверно. — Ощутив под рукой задрожавшее плечо брата, Алешка спросил: — Ты чего?
— Просто так… А они… вернутся?
— Что ты! Никогда! — сказал Алешка и сам поверил в это. Волки не посмеют вернуться к хижине, где лежит Ураган, где есть огонь. Нащупал спички и положил их под голову, под ветки, — надежнее так. Завтра он натаскает побольше валежника, растопит печку, чтобы огонь горел всю ночь до утра.
Алеша шепотом рассказывал, что он придумал.