– Запомните этот вечер. И эти браслетики. Как нам всем хорошо и спокойно вместе. Как мама и папа рядом, и вы друг у дружки есть. Как мы любим друг друга и оберегаем. И потом, даже через много-много лет, когда вы будете одевать эти браслетики – будете вспоминать этот вечер, и знать, что мы всегда есть друг у друга. Всегда-всегда живем в сердце друг у друга, даже если находимся далеко.
Говорю это девочкам, но Ярик, который сидит рядом и тоже слушает, начинает плакать.
Он вообще очень добрый и чувствительный мальчик. Да и понимает уже намного больше, чем малышки. Обнимаем его с мужем крепко-крепко и обещаем тоже сделать ему такой браслетик, но уже не сегодня.
Вечером пеку блины.
У нас остался на несколько дней просроченный кефир – пить его, конечно, не решаемся, но и пропадать продукту в нынешних условиях не дадим. Вот и решаю приготовить блины. Довольно вкусно получается, хоть и не сразу. Лакомимся ими почти перед сном. А на следующий день узнаю, что, оказывается, вроде бы как раз масленица была в этот день.
"Вот и хорошо", — думаю я.
Вечером ещё созваниваюсь с тетей. Это их последний вечер дома. Завтра утром они с дедушкой уезжают на автобусе в Польшу. Уже ночуют вместе в дедушкиной квартире. А у тети в квартире осталась родственница из Мариуполя. Остановилась транзитом на один день, через день у неё тоже билет в Польшу…
У этой девочки уже дважды отобрали дом.
Она и её семья родом из Донецка. В 2014 году, когда российские войска – тогда еще неофициально, без опознавательных знаков – пришли на территорию Донецка – она, как и часть родственников, переехали в Мариуполь, где у них была дача. А часть остались в Донецке. И вот теперь и Мариуполь перестал быть безопасным. Слава Богу, что она не попала в зверскую блокаду, которая очень скоро началась там.
Спрашиваю у тети, почему они все-таки с дедушкой решили уехать именно сейчас. Вроде бы, ничего страшного у нас в городе не происходит, или я ошибаюсь?
На что тетя рассказывает мне историю своей бывшей однокурсницы. До недавнего времени она жила в Киеве. Когда началась война, решила, что безопаснее будет выехать из города. Переехала к своему отцу в поселок под Киевом. В Бородянку.
И в первые же дни ракета попала в соседний с ними дом.
В их доме взрывной волной повыбивало все окна, они с папой три дня прожили в подвале почти без еды и воды. И потом, когда решились все же попробовать оставить городок, договорившись с тетей, что приедут пожить у нее немного – в Бородянку въехали колонны российских танков. И они до сих пор не могут выехать из поселка.
— Мы решили не рисковать, — говорит тетя. – Мы "прозондируем" местность, попробуем, как это, а потом и вы за нами выезжайте, — говорит она мне.
Сестра тоже советовала сегодня мужу выезжать из Украины. Но пока это для нас звучит настолько дико, что кажется совершенно нереальным.
Здесь мы в относительной безопасности, в своем доме, в глухой деревне, куда вряд ли приедут какие-бы-то-ни-было танки… вдали от военных объектов, то есть авиаударов ожидать тоже, слава Богу, не приходится… А за границей у нас что? Ничего.
Как ехать в неизвестность с маленькими детьми? Тем более, мы не знали, выпустят ли вообще мужа из страны – у него хоть и был белый военный билет по состоянию здоровья, плюс он был многодетным отцом, и по обоим этим параметрам не должен был быть мобилизирован сейчас, но все же… а вдруг не выпустят? Сама я точно не справлюсь…
В общем, желаю тете безопасной и, по возможности, легкой дороги, кладу трубку, а сама в очередной раз никак не могу поверить в реальность происходящего.
В стране война. Родственники – уже, получается, массово – убегают из страны. Бомбят дома не каких-то далеких, выдуманных, а вполне реальных людей – дальних родственников, знакомых и друзей.
Вчера мама ещё говорила, что то ли бомба, то ли ракета попала в военную базу в Житомире, рядом с которой находится дом моей двоюродной бабушки. Слава Богу, бабушка не пострадала, дом остался целым, но уже третью ночь она спит в чулане…
А одна из девочек, которая состоит в нашем винницком Женском Кругу, но несколько лет живет в Киеве – писала на днях в чат, что прямо у них на улицах идут бои и перестрелки. Они полдня сидели в коридоре на полу, боясь подходить близко к окнам, пока на улицах слышались выстрелы…
"Не может этого быть", — упорно повторяю самой себе я. Хочется крикнуть: "ЗДЕСЬ ВСЕ НЕ ТАК!" — прямо как героиня прослушиваемой мною книги, когда она ощутила, что они попали в неправильную, заколдованную, извращающую все, гнусную, реальность…
Но в отличии от её "ВСЕ НЕ ТАК!", мое "Не может этого быть!", к сожалению, абсолютно ничего не меняет…
Все действительно происходит… Со мной. С моей семьей. Моей страной и моим миром.
Все действительно так, как есть…
Неделя 2.
3-9.03.2022
Очень странно и жалко, но теперь счет войны исчисляется уже не днями, а неделями. Хочется верить, что месяцами он исчисляться уж точно не будет.
Но, правда, к восьмому дню накопилась некая усталость и привыкание к происходящим ужасам. Событий было одновременно и слишком много, через край, и совершенно, никчемно, мизерно мало.
Ярику с каждым днем становилось все лучше и лучше. Хоть о его здоровье можно было не беспокоиться, дочурке, к счастью, тоже легчало.
Я – после двух дней активной дыхательной гимнастики – наконец-то начала откашливать желтую гадость из своих легких. А потом мужу удалось съездить с друзьями в районный центр, скупиться немного продуктами и недостающими лекарствами, купить мне кабель для зарядки мобильного, после чего жизнь начала казаться и не такой уж мрачной.
Я понемногу писала… Точнее, очень много писала, как давно уже со мной не было.
Первые дни продолжала созваниваться с мамой 2-3 раза в день, и она исправно передавала мне все свежие новости. Подающих надежду новостей не было, но и окончательно выбивающих почву из-под ног тоже. И на том спасибо…
Спустя несколько дней друзья одолжили нам кое-какое оборудование – сначала всего на два дня, а потом и вовсе разрешили пользоваться, благодаря чему у нас появился более-менее нормальный интернет.
Молниеносными темпами пишу, отправляю свои дневники во все возможные онлайн-сервисы и библиотеки, чтобы их опубликовали в как можно более широком доступе. В основном, списываюсь с украинскими сервисами, но также пишу и на какую-то канадскую, американскую платформу. И даже в несколько русских.
В первый же день на мои письма откликаются сразу три украинских сервиса, потом – четвертый. Мою работу согласны публиковать. Один из русских сервисов, вроде как, тоже соглашается, но нужно заключать договор, отправлять им свои паспортные данные, чего в условиях войны делать вообще никак не собираюсь. А жаль…
После публикации рассылаю ссылки практически во все чаты, где я состою. В том числе и в русское перинатальное сообщество. Думала, там ссылку сразу удалят, но нет. Ссылка висит, и девочки понемногу переходят и читают… Это приятно.
Приятно и одновременно очень беззащитно.
Я вообще обычно никогда не делюсь своими работами до того, как они будут полностью дописаны и пройдут несколько десятков раз через корректуру и редактуру. Даже самым близким своим людям не даю читать. А сейчас такую сырую работу рассылаю по всему миру. И чувствую себя невероятно уязвимой, оголенной до предела.
Каждое утро просыпаюсь уже не только со снова накатывающим чувством тревоги и отчаяния от происходящей войны, которое спустя полчаса-час успешно преодолеваю (в основном), но и с ощущением какого-то стыда. Будто накануне вечером я действительно выступала на сцене совершенно голой, выворачивала себя наизнанку перед толпой незнакомых людей, и теперь понимаю, что мир никогда не будет прежним для меня самой. Боюсь, что мир не поймет меня, осудит, осквернит. Боюсь, что мир не сможет принять мои тайные и явные, темные и светлые, и разноцветные мои глубины. Что мир не поймет или истолкует всё по своему, исковеркает, отвергнет меня или перевернет все сказанное с ног на голову.
И я понимаю, что это действительно может случиться. Хотя пока все, с кем я общалась по поводу своей идеи, были невероятно вежливыми и поддерживающими, благодарили меня за мой труд, но все же… Точно знаю, что найдутся те, кто не поймет, кто осудит, высмеет, кто скажет, что я делаю недостаточно… а если российская армия все же победит (во что я совершенно не хочу верить, и не верю, но все же…), возможно, своими текстами я еще и подвергаю опасности себя и свою семью…
Но я не могу по-другому.
Я предам саму себя, если не сделаю этого.
Я – это я, такая, какая есть.
И какой смысл жить в мире, в котором я не имею права быть собой – со своими тараканами и светлячками, со своим культурным и генетически кодом? Да, я хочу спасти себя и своих детей, но я хочу спасти не только их жизни, но и их будущее. Спасти их право жить своей светлой, свободной жизнью.
Говорить на своём языке, петь свои песни, развивать свою культуру. Да и просто быть собой!
Мне кажется, за это стоит побороться.
И за это каждый день и каждый час продолжают бороться миллионы украинцев. Каждый на своем месте.
Кто передает средства на помощь ВСУ или гуманитарным фондам, кто помогает беженцам и переселенцам, кто плетет защитные сетки, кто предоставляет бесплатную психологическую или медицинскую помощь, а кто просто продолжает работать, несмотря на весь происходящий хаос, чтобы обеспечить "тылы". Кто заботится о своих детях и семьях и увозит их подальше от войны – и это тоже помощь – забрать тех, кто не может помочь сейчас, чтобы потом не приходилось их спасать, чтобы они не стали заложниками ситуации, и чтобы ими не пользовались нелюди-захватчики, как живым щитом… А кто идет в добровольцы и защищает нашу землю.
Кто может – принимает участие в информационной войне, помогая в распространении правдивой информации и донесении её, в том числе, россиянам. Кто успокаивает и воодушевляет солдат и мирных жителей, прячущихся в подвалах и метро, своей музыкой и песнями.
Каждый помогает по-своему. Так, как может. Мы едины, как никогда. Сильны, как никогда.
Люди по всему миру вдохновляются нами и поддерживают нас. Каждый – как может. По всему миру.
Кто-то выходит на митинги, кто-то устраивает благотворительные концерты или другие мероприятия, собирая деньги на помощь Украине.